Кладезь Погибших Сюжетов, или Марш генератов

Ффорде Джаспер

— Но это еще не самое лучшее местечко, — ухмыльнулась в окно моя мучительница. — Хочешь вернуться в Крым и воскресить воспоминания, которых так боишься? Подавленные воспоминания, те, которые ты блокируешь, чтобы не сходить с ума днем.

— Нет! — воскликнула я. — Аорнида, только не та атака!

Но мы уже оказались там, где я меньше всего хотела бы находиться. Я вела свой броневичок под массированный огонь русской артиллерии тем самым августовским полуднем 1973 года. Из восьмидесяти четырех БМП и легких танков, пошедших в атаку, уцелело всего две машины. Из пятисот тридцати четырех солдат выжил пятьдесят один.

Это было за мгновение

до начала обстрела. Мой командир, майор Фелпс, отважный идиот, по своему обыкновению ехал на броне. Справа и слева, вздымая огромные клубы летней пыли, перепахивали выжженную почву другие бронемашины. Нас было видно за много миль. Первые два залпа застали отряд врасплох, я даже подумала, что в легких танках по какой-то случайности взорвались боеприпасы, но вой пролетевших мимо снарядов раскрыл нам глаза. Я сразу же сменила направление и пошла зигзагом. Я ждала приказов от Фелпса, но он ввалился внутрь через люк — ему оторвало предплечье — и потерял сознание. Огонь был таким плотным, что слился в сплошной громовой рев, взрывные волны сотрясали нашу БМП, и мне оставалось только держаться за руль.

Двумя годами позже я прочла официальное донесение: по нам с расстояния в тысячу ярдов били сорок два орудия, выпустив по нашим танкам восемьдесят снарядов с высоковзрывчатым веществом — по четыре на каждую машину. Все равно как стрелять по рыбам в садке.

Сержант Тозер принял командование и приказал мне подъехать к машине, которая потеряла гусеницу и перевернулась. Я остановилась за покалеченным транспортом, а Тозер с отделением выскочил наружу, чтобы вытащить раненых.

— Но о чем ты думала на самом деле? — спросила Аорнида, которая оказалась рядом со мной в машине, с отвращением глядя на пыль и машинное масло.

— О спасении, — ответила я. — Я боялась. Все мы боялись.

— Нонетот! — крикнул Тозер. — Кончай трепаться с Аорнидой и подгони к следующей машине!

Мы тронулась вперед, когда раздался очередной взрыв. Перед глазами прокувыркалась орудийная башня со свисающими из нее ногами.

Я подъехала к следующей машине. Шрапнель хлестала по нашей обшивке почти непрерывно, словно град по жестяной крыше. Уцелевшие отчаянно отстреливались, но это вряд ли помогало. Броневик был под завязку набит ранеными, и когда я обернулась, что-то садануло по корпусу. Неразорвавшийся снаряд попал в нас и отскочил — на другой день я нашла на броне выбоину в ярд длиной. Через сотню ярдов мы оказались в относительной безопасности, поскольку наше отступление прикрывали пыль и дым. Очень скоро мы миновали передовой командный пункт, где все офицеры орали в полевые телефоны и в окружающее их раскуроченное пространство. Я понимала, что это сон, но страх ощущался так же реально, как в тот день, и в душе закипали слезы бессильного гнева. Мне казалось, Аорнида станет прокручивать эти воспоминания до момента возвращения под обстрел, но в ее жестокой игре присутствовала определенная схема — в мгновение ока мы снова оказались на крыше Торнфильд-холла.

Ахерон продолжил с того места, где мы с ним расстались. Он с торжествующим видом смотрел на меня.

— Мы могли бы стать коллегами, — говорил он. — Я намеревался оказать вам честь, сделав Феликсом-девять… А ты кто?

Он смотрел на Аорниду.

— Аорнида, — робко сказала она.

Ахерон улыбнулся, что случалось редко, и опустил пистолет.

— Аорнида? — повторил он. — Малышка Аорнида?

Она кивнула и бросилась по крыше к нему, чтобы обнять.

— Господи! —

сказал он, внимательно глядя на нее. — Как же ты выросла! Когда я видел тебя в последний раз, ты была вот такого роста и только-только начала мучить животных. Скажи, ты тоже следуешь нашему семейному делу или оказалась выродком вроде нашего неудачника Стикса?

— Я мнемоморф! — гордо заявила младшая сестра, жаждая услышать от брата похвалу.

— Ну конечно! — воскликнул он. — Мне следовало бы догадаться. Мы же сейчас в воспоминаниях этой бабы, Нонетот, да?

Она закивала.

— Что за девка! Слушай, она и правда прикончила меня? И я существую только в ее воспоминаниях?

— Боюсь, да, — мрачно сказала Аорнида. — Она прикончила тебя раз и навсегда.

— Посредством предательства? Я умер, как подобает Аиду?

— Боюсь, нет. Это была честная победа.

— Вот сука!

— Согласна. Но я достойно отомстила за тебя, братишка, уж будь покоен.

Такое воссоединение семьи растрогало бы кого угодно, но о себе я этого сказать не могла. Что ж, по крайней мере, мы не возвращались в Крым.

— Ты очень расстроил маму, — сказала Аорнида, которая, как и Ахерон, говорила все напрямик.

— Почему?

— А ты как думаешь? Ты же прикончил Стикса.

— Стикс был дурак и опозорил наше имя. Будь папа жив, он сам бы его прикончил.

— Мама весьма огорчена и полагает, что тебе следует извиниться.

— Ладно, в другой раз. Подожди-ка. Я ведь мертв и не могу ни перед кем извиниться! Так что извинись за меня.

— Я же мнемоморф, не забывай, и здесь я только как мозгоед, паразит вроде тебя. Знай я, где Четверг прячется, уже бы замочила ее. Нет, когда я смогу передать это с настоящей Аорнидой, мы сделаем вот что…

— Тсс! — прошептал мне кто-то прямо в ухо.

Это была бабушка Нонетот.

— Бабушка! — воскликнула я шепотом. — Как я рада тебя видеть!

— Давай, — сказала она. — Пока Аорнида отвлеклась.

Она взяла меня за руку и повела через крышу к окну. Там мы проникли в дом. Но оказались не в пылающем чреве Торнфильд-холла, а в первом ряду среди зрителей крокетного матча. И не на какой-нибудь рядовой игре — на финале Федерации крокета, на «Суперкольце». Я довольно серьезно занималась крокетом, пока все мое свободное время не поглотило ТИПА. Назначили тайм-аут, и две команды в спортивных доспехах стояли, опираясь на деревянные молотки, и обсуждали стратегию.

— Отлично, — сказал Обри Буженэн, на котором красовался свитер капитана. — Биффо проводит красный мяч с сорокаярдовой линии через кусты рододендрона, через итальянский террасный сад в близкую позицию на пятом кольце. Кол, ты перехватываешь его там и крокируешь их желтый, Стиг тебя прикроет. Джордж, я хочу, чтобы ты обратил внимание на их пятый номер. Он неандерталец, поэтому крути, как хочешь. Пачкун, ты будешь сбивать с толку герцогиню — когда викарий покажет тебе красную карточку, я вызову Четверг. Понятно?

Все они посмотрели на меня. На мне тоже оказалась форма. Я была в запасе. Запястье охватывал ремень деревянного молотка, а в другой руке я держала шлем.

— Четверг! — повторил Обри. — Ты что? Спишь, что ли?

— Все в порядке, — медленно проговорила я. — Жду твоей команды.

— Хорошо.

Прозвучал сигнал, показывая, что тайм-аут закончился. Я посмотрела на табло. Суиндон проигрывал: 12 против 21.

— Бабушка, — протянула я, глядя, как команда бросилась в игру. — Я такого не помню.