Кладоискатель и доспехи нацистов
Шрифт:
Мы позорно бежали, оглашая округу горестными воплями, пока не встретили наших, подзадержавшихся на позициях.
— Что случилось? — спросил Дима. — Где ваше оружие?
— Лесник забрал, — простонал Крейзи. — Дерется, сволочуга!
— Ха-ха-ха, — возликовал Пухлый, — ты опять опиздюлился. Должно быть, тебе это просто нравится. Да ты, деточка, мазохист!
— Галдеж отставить! — рявкнул я. — Надо ловить пидорюгу, пока далеко не убежал.
Организовали перехват. Пухлый с Димой и Крейзи рванули наперерез, меня с Глинником определили в загонщики, выделив нам для усиления пулеметчика Борю. Аким пошел
Мы двинулись по лесу, старательно шумя. На прежнем месте никого не обнаружили. Из-за деревьев донеслось тарахтение мотоцикла.
— Там он, гад! — заорал я, указывая пальцем. Глинник вскинул ганс-винт и выстрелил.
— Вперед! — рванулся я, горя жаждой мести.
— За вэдэвэ! — рявкнул Глинник и ринулся вслед за мной.
Из-за деревьев нам ответили длинной очередью. Пули щелкали, ударяясь о сосны, некоторые просвистели над головой. Мы залегли, отлично понимая, что отмороженный лесник может взять и пониже. Крутого синявинского Уокера не смущали одетые по всей форме немцы, бегущие в атаку с криком: «За ВДВ!»
Дважды ударил короткими очередями МП-40. В ответ понеслась частая дробь «папаши». ППШ поливал со скоростью израильского УЗИ. Плотность огня была неимоверная. Оставалось только надеяться, что скоро закончатся патроны: Крейзи более сорока штук в диск не укладывал — из-за тугой пружины с большего количества подачу нередко клинило.
Ты-дынь, ты-дынь! — стегал «шмайссер» Пухлого. Дын-дын-дын! — лупцевал из СВТ Дима.
Вышедшие на огневой рубеж перехватчики твердо решили покончить с шерифом. Глинник и Боря тоже принялись долбить лесника, ориентируясь по звуку папаши. Самого стрелка видно не было, он умел прятаться. Прицельно, с расстановкой, захлопал шпалер Акима…
Однако правосудию по-синявински не суждено было случиться. Патроны рано или поздно кончаются. Пока следопуты оружие перезаряжали, воспользовавшийся паузой шериф оседлал своего мустанга, и я лишь бессильно взвыл, заслышав бодрый треск газующего мотоцикла.
Ускакало, исчезая, едва различимое красное пятно «Урала». Боря запоздало шмальнул вслед из дегтя. Лесничий быстро удалялся, собираясь в ближайшее время взять реванш. Пасть жертвой его служебных амбиций в наши планы не входило, поэтому мы решили срочно передислоцироваться в другой район.
Группа Пухлого приволокла брошенные лесником автомат и винтовку, а также балдорисовскую шапку. Крейзи снарядил папашу запасным диском и снова был бодр и весел. Измазюканная детская панамка косо сидела на патлатой башке. Под глазом набухал синюшный фингал. Я, наверное, выглядел чуть лучше, поскольку сумел уберечь лицо, но ребра очень болели. Сашка протянул мне трехлинейку латышского стрелка и посеянную им гансовку.
— Ты был прав, — сказал я ему, — лесника надо было подорвать стотонной миной.
— Успеем, — оскалил зубы Сашка. — Далеко не убежит в гузно траханный джигит.
— Поздняк метаться, — оборвал нас Пухлый. — Лесник уже скипнул. Давайте Болта искать, а то он носится по лесу кругами, роняя кал. Животное!
Балдориса долго искать не пришлось. Он ждал нас в лагере, скукожившись на пне, как одичавший бомж. Лагерь был разгромлен. Проклятый лесник покуражился в наше отсутствие, испортив все, что можно. Костер
— Дас ист фантастиш! — Пухлый сардонически улыбался, бродя по руинам в своем десантном комбезе подобно эсэсовскому карателю на партизанском стойбище. — Ну, какая сука! — повторял он, мотая головой.
Мы попытались собрать останки. Восстановлению фактически ничто не подлежало — лесник постарался на совесть, даже выуженные на картах стволы исчезли. Должно быть, спрятал или забросил неведомо куда. Нашли мы только «водяной» цинк в кустах и АПС на дне моего полувыпотрошенного сидора.
Обматерив лесника последними словами, мы собрались рюхать, что делать дальше, ибо без еды и снаряжения поход продолжаться не мог. Аким отстегнул от пояса и пустил по кругу фляжку толстого синего стекла с пробковой затычкой, какие были у наших ополченцев. Всем хватило по глотку спиртяги.
Когда НЗ иссяк, мы стали высказываться.
— Я же с самого начала предлагал его взорвать. — Сашка подвигал из стороны в сторону нижней челюстью, в суставах которой щелкнуло. — Сделали бы сразу, никто б нас не тронул.
— И вещи целы были бы. — Глинник горько сожалел об изорванной шинели. — Необходимо наказать лесника.
— Чтоб ему, ебена мать, жопу вилами порвать, и свинцом ее залить, и горохом накормить, — вставил Пухлый, потягивая косяк.
— Ночью обложим его дом сеном и подожжем, — мстительно изрек Балдорис, поглаживая рукоять револьвера, укрывшегося под пончо от глаз шерифа, — а всех, кто будет выскакивать, перестреляем с разных сторон.
— Правильно, давайте казним негодяя! — к моему удивлению, поддержал его законопослушный мент Дима.
— Изрешетим избушку из пулемета! — прорычал дорвавшийся до кровушки Боря, которому было нечего терять.
— И накроем ее перекрестным огнем, — поддержал Аким.
Все оживленно заспорили, как лучше истребить паскудника. Испробовавшим вольницы людям понравился вкус безнаказанности. Даже синьор Дима, пропивший остатки мозгов, возжелал добавить адреналинчика в кровь. «Сдурели нешто, ребятки?!» — подумал я, но останавливать развоевавшихся следопутов не стал. Мне лично было по-барабану, меня и так искала вся милиция города. Маневры заканчивались. Для меня не было разницы, с каким результатом.
Пухлому вообще было на все плевать. Он окутался пахучим дымом, «гоня прочь тугу печаль».
— За свой гамак я легко могу раскрутиться, — подвел он итог дискуссии. — Лесник меня давно доставал, сегодня ему это удалось как никогда.
— Пора в этом деле поставить точку, — авторитетно заключил я. — Месть — вот чего я хочу! Пойдем и произведем с ним окончательный расчет. Подходящие калькуляторы у нас есть.
Однако мой пафос не подчеркнул абсурда милитаристского замысла. К моему внутреннему ужасу, следопуты сочли его вполне естественным.