Клан Когтей
Шрифт:
Качаю головой:
— Дело не в этом, господин Краузе. Думаю, вам известно, что Клан Когтей полностью истреблен. Я — последний представитель корректировщиков из рода Тиба. К сожалению, охота на меня не прекращается на протяжении последних одиннадцати лет.
— Это прискорбно, — старшина всё еще не понимал, к чему я клоню.
— Безусловно. Так вот, у меня есть основания полагать, что заказ на ликвидацию моей семьи поступил через Гильдию.
— У нас не запрещено принимать заказы на членов Гильдии, —
— Нас терпят, — я улыбаюсь кончиками губ.
— Да, — не смутился собеседник. — Итак, чего вы хотите?
— Я знаю правила. Клиентов выдавать нельзя. При этом вы можете просто подтвердить или опровергнуть факт заказа. Мне этого будет достаточно.
Краузе тяжело вздохнул.
Я вижу, что он ищет подвох в моих словах. Ищет, но не находит.
— Хорошо, господин Тиба. Вы получите справку по своему запросу. Еще что-нибудь?
И вот здесь — тонкий лед.
— Я хочу знать, есть ли срок давности… Нет, я выразился не совсем точно. Дедлайн исполнения заказа. Иными словами, когда мне перестать бояться.
На сей раз взгляд старшины был долгим, изучающим, сверлящим. Я даже почувствовал, как Густав Краузе изо всех сил пытается пробиться через мои эмпатические блоки. Пришлось сосредоточиться и начать трансляцию сложного букета из опасений, затравленности, надежды на спасение.
Сработало.
Краузе развернул перед собой голографический экран, пробежался пальцами по столешнице и начал просматривать недоступную мне информацию.
Набираюсь терпения.
Старшина задумчиво чешет переносицу.
— Вы правы, заказ висит в базе. Открытый тип, редкое явление.
— Что это значит? — поинтересовался я.
— Карточку может взять в работу любой исполнитель. Одновременно с коллегами по цеху. Кто первый справится с задачей, тот и заберет себе вознаграждение.
— В карточку внесен только я?
— Нет. Там еще фигурирует изгнанник Такеши Харада. Что меня безмерно удивляет, ведь он формально не относится к вашему клану. Следовательно, не будет мстить за род Тиба.
Или будет.
По причинам, которые не озвучивает.
— Открытый тип, — я пробую термин на вкус. И этот вкус мне не по нраву. Бесконечный круговорот, из которого не вырваться. — Нас должны полностью истребить? Обозначен дедлайн, после которого задачу снимут?
— Обозначен. Первого июня две тысячи тридцать первого года.
Мой день рождения.
Попался, ублюдок.
— Спасибо за исчерпывающий ответ, — поднявшись со стула, я коротко поклонился старшине. — Больше не смею вас отвлекать, господин Краузе.
— Рад, что сумел помочь.
Я почти достиг двери, когда Краузе выдал пулю:
— Я думаю,
Меня как током ударило.
И ты, Брут.
Бросаю через плечо:
— Я вас услышал, старшина.
И выхожу в коридор.
Прогулка по ковровым дорожкам вкупе с поездкой в лифтовой кабине позволили навести порядок в голове. История, в которой я пытаюсь разобраться, должна иметь начало и конец. В головоломке осталось два пазла — Такеши Харада и Антон Кротов. Я уверен, что их роль во всем этом цирке гораздо глубже, чем я представлял нынешним утром.
В коридорах пусто.
Из ресторана доносится тихая джазовая музыка.
Кротов никуда не делся, так что версию с фантазмами и бредовыми видениями приходится отбросить. Вот он, материальный и непоколебимый, сидит в кресле, листает свежую газету. Причем иероглифы чувака не смущают. Из названия следовало, что в руках эсбэшник держит сегодняшний номер «Токио симбун».
— Я к вашим услугам, Антон Георгиевич.
Кротов опускает край газеты.
Да ты и без того знал, что я приближаюсь. Магистр огненной стихии, прошедший через ад самых горячих точек планеты.
Почему-то в библиотеке нет других посетителей.
Случайность?
Не думаю.
Кротов откладывает газету на журнальный столик. Я, напротив, иду к стеллажам и демонстративно разглядываю корешки. Посмотреть тут есть на что. Тома на староанглийском, русском и японском. Даже на греческом и латыни. Большинство названий я даже прочесть не могу. Откровенно говоря, не удивлюсь, если многие труды окажутся оригинальными, созданными еще до Гутенберга.
— Сергей…
— Меня зовут Рю. И вам это известно.
Долгая пауза.
Мой удар нанесен вслепую. Кротов знал меня под именем Кена Мори, но уж точно не Рю Тибы. Родовое имя погибших корректировщиков остается загадкой даже для моего деда. Или…
А вот про «или» мы сейчас и узнаем.
— Я могу вернуть твои воспоминания, — неожиданно заявил Кротов. — Те, что до шести лет.
Вздрагиваю.
Такой поворот кого угодно шокирует.
— Правда? — мои руки ставят на место тяжелую книгу с дневниковыми записями неведомого корректировщика. — И каким же образом?
— Блоки выставлены мной.
— Зачем?
— Чтобы ты не страдал. Это не лучшие воспоминания для ребенка, знаешь ли.
Оборачиваюсь.
Смотрю в глаза Кротову — тот уже встал со своего места.
— Рассказывайте, — не выдерживаю я. — С самого начала. А потом назовите хоть одну причину, по которой я не должен размазать Виктора Константиновича Друцкого по стенке. Прямо сейчас.
— Одну назову, — усмехнулся эсбэшник. — Правила Гильдии. Ты не можешь работать на территории представительства.