Клан – моё государство 3.
Шрифт:
– Да иду уже,- ответил Борисович.
– Вот леший. Надо это в момент делать, успел бы потом порты надеть. Кого тут стыдиться, свои все. Это Александр ставит вне плана за наш доблестный горбатый труд. Коньяк. Беги, а то щас с горла садану, слюнями потом изойдешь весь.
– Погодь, погодь,- Борисович подбежал к столу в одном шерстяном носке, вторая нога была боса.- Козёл ты, Панфутий и только,- он поднял свою кружку, и они, чокнувшись, выпили.
– А ты поспевай вовремя. На халяву, чай, дают. И не моргай слезой, а то больше
– Да ладно те, умеха,- Борисович извлёк из кармана второй носок, натянул, присев на лавку.- Ещё посмотреть надо кто из нас сосунок.
– Хорошо, вижу, проснулся,- отреагировал Панфутий и плеснул снова в обе кружки.- И вот что странно, из трёх дочерей, только одна от матери красоту унаследовала. Лицом и статью, как две капли воды, а другие две корявые вышли. Только Любаша в мать. Почему так, Сань?
– Я со свечкой не стоял, откуда мне знать. Лет-то ей теперь сколько?- спросил Сашка, вставая из-за стола.
– Ну, сколько,- Панфутий стал что-то считать на пальцах.- Думаю, где-то двадцать два или три.
– У него,- пояснил Сашка Снегирю,- восемнадцать детей, из которых три девки. На будущий год ей в августе двадцать стукнет. Последняя она, Люба, у них в семье. Клавдии Петровне уж сорок пять было, а Гришке, что перед Любой родился – одиннадцать. Выходит, что семьдесят третьего она у тебя, Панфутий.
– Как помнишь-то?- поднимая кружку, спросил Панфутий.
– Я в тот год вышел на пешеходку грузовым "ишаком" штраф отрабатывать. Свалился со скалы и забегал в больничку, чтобы спину зашили. Клавдия Петровна как раз и родила,- ответил Сашка уже на пути к дверям.
– У меня их столько, что я всех даже по именам не помню,- признался Панфутий.
– Ага, особенно на стороне,- подколол его Сашка.
На дворе Снегирь и Сашка сменили на расчистке снега Потапова и Апонко. Гребли полчаса. Вскоре выглянуло солнце и осветило окружающее пространство розовым светом, заискрило в снегу. Они бросили лопаты и помчались к бане, задирая ноги, вязнущие в снегу, как сохатые. В бане после парной, Снегирь спросил:
– Саш, а так может быть, чтобы женщина родила восемнадцать детей и осталась красивой и в теле? Ну, не раздалась?
– У нас всё может быть. За супругу Панфутия ручаюсь. Доводилось знавать. Когда-то я со старшей их дочерью знался. Это дед врал, что они корявые. И Альбина, и Светлана симпатичные и телом в норме, есть на что взглянуть и за что подержаться. Обе давно замужем и у обеих куча детей. А вот Любаша, та в мать. Природа так сотворила. Симпатяшка я тебе скажу потрясная. Когда я с Альбиной вечерялся меня Клавдия Петровна гоняла от неё. "Чтобы тебя бесы взяли",- так кричала всё время. Не любила она меня люто. Я ей, предварительно за забор схоронясь, ору, почто, мол, Клавдия Петровна вы меня обижаете, она с карабином выходила, пуляла, но в воздух, для страха.
– А
– Ничего. Смеялась. Ох, Андрей, как красиво смеялась. Она до сих пор у меня перед глазами. В руках винтовка, голова чуть запрокинута назад… Нет, не смогу описать. Это видеть надо.
– Не любила почему?
– На то ответа не имею. Мыслишка есть одна.
– Скажи?
– Система плюсов и минусов. Два одинаковых отталкиваются. Тут Панфутий правду сказал – ведьма она была. К ней бабы гадать ходили. И знаешь, она никогда не ошибалась. Мне тоже смерть нагадала.
– Как! Ты же говоришь, что она тебя гнала.
– Её Альбина упросила и мне рассказала, что будет мне смерть от чужой руки, назвала год и месяц. Число не назвала только. Альбина мне говорит, это, мол, мать специально, чтобы меня от тебя отворотить испугом. Но вышло всё так, как она нагадала. Всё точно по её случилось, смерть от чужой руки пришла, схватила в назначенный ею срок, а взять не смогла. То ли потому что я свой, то ли ещё почему-то. Не дался я ей, одним словом.
– Брательники Альбины тебя не лупили?
– Мы жили нормально. Баловались, было дело, но не крапивой. У нас игры были страшные.
– Расскажи?
– Какой тебе в этом интерес. Ты думай: остаться тут или нет. Если останешься, весной сходим в посёлок поглазеем на деваху. Я-то видел, а тебе в интерес. Может, глянетесь друг другу, чем чёрт не шутит. Любаша сама живёт, и все молодые ребята по ней страдают. А она вся в мать, чуть что – за карабин хватается и смеётся.
– Мне ваши Жухи кости переломают за неё.
– Боишься, что ль?
– Не боюсь. Но не хотелось бы.
– У нас в посёлке старинное правило: гуляй сколь хочешь, а портить не моги. Сватайся, распишись и тогда вперёд.
– А к кому тогда Панфутий бегал?
– Это вопрос третий. Не пойман – не вор.
– Поймали бы, что тогда?
– Ничего. Укладывал не насильно, сама дала. Бабе и отвечать перед своим мужиком. Это их дело обоюдное.
– Значит, сосватать меня хочешь?- Снегирь хитро сощурился.
– За неё – нет. Сам боюсь её. Она языкастая уж больно. Мне с ней не совладать. Да и мне дело надо двигать, по миру мотаться, а тебе этого не придётся.
– А взял бы?
– В работу да, в дело нет.
– Работа это добыча?
– Да.
– В дело, почему нет?
– Много знать надо. Тебя учить поздно. Стар ты для этого. Ну, а тут осел бы, работы много, риска не очень, но тоже есть, конечно, в меру. И потом ты шалый и не испорченный, мне таких людей край как надо. Да и тебе самому в этом мире придётся не сахар. У нас не пропадёшь, не затеряешься. Наделаешь деток, дети это прекрасно. Только не думай, что я тебя агитирую, упаси меня от соблазна такого. Вот вернёшься ты к себе в Протву, станешь с козлами от власти скандалить за землю, на рожон полезешь и пропадёшь. Андрей, в этой стране один в поле не воин.