Клан Тора.Тетралогия
Шрифт:
– Пустое, – уверенно заявил Такэда. – Услышав выстрелы, они уже вызвали помощь в любом случае.
– Нет. – Ронин покачал головой. – Не вызвали и не вызовут. Ватанабэ под «золотой пылью», и если сюда явятся полицейские, увидят неадекватного владельца, сделают экспертизу, то это будет такая «потеря лица», что впору сёппуку делать. Если сила окажется на нашей стороне, они скорее попытаются с нами договориться, особенно Ватанабэ, когда придет в себя. Может, денег предложит.
– По тебе не заметно, что ты нуждаешься. – Такэда усмехнулся.
– Ну, на пивко.
Сверху звучно хлопнули капсюли-воспламенители,
– Нахрен, надо выбираться, – пробурчал Ронин. – Закидают гранатами, если додумаются подержать пару секунд, прежде, чем кинуть. Слушайте хлопки. Если граната не прилетит в течение секунды после хлопка, у нас будет секунда на то, чтобы найти укрытие. Хотя нет, ступайте вниз, надо в кают-компании пожар потушить, он нам не на руку.
Такэда бросился вниз, сорвал с крепления на переборке огнетушитель и быстро сбил пламя. Но дымом заволокло сильно, дышать стало нечем, Такэда закашлялся и полез по трапу наверх. С палубы донеслись короткие очереди, ровно по три выстрела. Вряд ли кто-то из команды умел так держать темп стрельбы, скорее похоже на стиль Ронина.
– Господин инспектор, давайте наверх! – раздался его голос.
Такэда выбрался, отложил винтовку и прокашлялся от дыма. На палубе валялись четверо, судя по униформе, не вахтенные офицеры.
– Похоже, больше вооружить тут некого, – прикинул Ронин. – Но все равно, поосторожнее, господин инспектор, и винтовочку не забываем на палубе. Вы присматривайте за нашим люком, и вон за тем. Других выходов на палубу нет. А я посмотрю, что там в рубке делается.
Лифт, ведущий в ходовую рубку, оказался поднят и заблокирован. Ронин выругался и перебежал на корму, где на талях висел спасательный бот, способный уместить человек двадцать. Открыв крышку люка, он забрался в герметичную гондолу, открыл отсек с аварийным снаряжением, достал нож, бухту шкотика и снял с ложемента стандартный морской линемет для швартовки.
– Сейчас вы у меня попрыгаете, – приговаривал Ронин, выбираясь обратно на палубу.
Он без труда вскарабкался на центральную решетчатую мачту, и выстрелил из линемета так, чтобы привязанный к линю крюк зацепился за леер ограждения рубки. Затем обвязал вокруг пояса шкотик, перекинул его конец через линь, и переехал на крышу рубки, как альпинист через ущелье. Там он снял конец шкотика с линя, привязал его к лееру, и без малейшего страха спрыгнул вниз, повиснув прямо напротив лобового стекла рубки с винтовкой в руках.
Капитан и последний уцелевший вахтенный офицер глянули на него с ужасом. За поясом капитана торчал вакидзаси в ножнах. Ронин, высадил стекло тремя выстрелами, вскочил на пульт управления и перерезал шкотик.
– Не ждали? – вкрадчиво спросил он.
– Он не выстрелит! – уверенно заявил капитан. – Без нас он не пройдет идентификацию!
– И что вы делать будете? – вздернув брови, поинтересовался Ронин.
– Ничего. Ты не заставишь нас пройти идентификацию.
– Ну, допустим. – Ронин спрыгнул с пульта на палубу. – Но вы понимаете, что как только сюда нагрянет полиция,
– У меня есть основания полагать, что вы затопили корабль Санды, – ответил капитан. – Если это так, ответственность за предательство ляжет на нашего хозяина. Это ему грозит гораздо большими бедами, чем потеря репутации.
– Да уж… – Ронин иронично хмыкнул. – Нет, ход мысли, конечно, верный, но мне интересно, как же вы собираетесь спасти вашего хозяина? Точнее, как вы меня остановите?
И тут он напрягся, услышав позади какое-то движение. Бросив взгляд на пульт радиста, он заметил в отражении выключенного монитора здоровенного мужика у себя за спиной. Мужик был одет в форму палубного матроса и держал пятизарядный помповый дробовик на уровне глаз.
– Винтовку на пол, – приказал капитан.
Ронин понял, что стрелок с ружьем находится слишком далеко, его не вырубить моментально, а стоит дернуться, получишь заряд картечи в башку, тут и плащ не поможет. Пришлось выполнить приказание.
– Теперь нож.
Ронин, поморщившись, бросил под ноги вахтенного офицера еще и нож, взятый в спасательном ботике. Офицер с удовольствием поднял винтовку и направил Ронину в лицо.
Капитан довольно улыбнулся и достал из кармана кителя наручники.
– Видите, ответ на ваш вопрос очень прост, – произнес он. – Достаточно опыта и знания психологии. Все ваши действия вполне предсказуемы.
– Да, ваша взяла, – признал Ронин и поднял руки, чтобы капитану было удобнее надеть наручники на запястья.
Но стоило тому сделать шаг и оказаться в непосредственной близости, как Ронин одним стремительным движением выхватил у него вакидзаси из ножен и присел, пригнув голову. Здоровяк от неожиданности выстрелил туда, где только что видел Ронина, но там его уже не было, зато оставалась голова капитана, которую заряд картечи разнес в клочья, как перезрелый арбуз. Мозгами, кровью и осколками черепа закидало всю панель управления, а часть картечи, не встретив сопротивления, полетела дальше, в двух местах пробив шею вахтенного офицера. Тот захрипел, палец его дрогнул на спусковом крючке винтовки, грохнула длинная очередь, срезав здоровяка с ружьем. Пара пуль рикошетами ударила Ронину в бронированный плащ, и все стихло.
Ронин убрал полу плаща, которой на всякий случай прикрывал голову, и увидел, как вахтенный офицер и здоровяк с ружьем медленно осели на пол.
Вынув у мертвого капитана ножны из-за пояса, Ронин спрятал в них вакидзаси, убрал под плащ, высунул голову через выбитое стекло рубки и крикнул:
– Господин инспектор, как там у вас?
– Чисто! – донесся с палубы голос Такэды. – А у тебя?
– Ну, не все пошло по плану, – признался Ронин. – Пройти следующую идентификацию мы не сможем. Ну, в общем, те, кто мог ее пройти, остались без головы, а она для идентификации обязательна. Так что минут через тридцать можно ждать, что силы самообороны, точнее их отряд борьбы с пиратством, вышлют сюда парочку ракетных бронекатеров. Через часик они уже будут от нас на расстоянии выстрела. Но как только мы не пройдем идентификацию, уже не важно будет, когда именно они нас настигнут, потому что радаром нас засекут, и все, уже не вырвешься.