Клан зверя

Риз Лаванда

Выслушав его, девушка кивнула в знак понимания.

— Я должна поблагодарить вас за приют. … Вы ведь понимаете меня? Возможно, я кажусь вам чудной, вы кажетесь мне дикими. И мне не по себе, из-за того что я здесь оказалась, …так вдруг. Я растеряна, поэтому мне страшно. Мне тяжело понять, что здесь происходит. Это словно сон, понимаете? — горячо произнесла Мэг, ища поддержки в серых и проницательных глазах вожака.

— Думаю, я понимаю тебя. И ответить, почему ты здесь, я тоже не могу, мне не ведомы эти пути. Ты можешь жить с нами. И ещё … дам тебе один мудрый совет: не ищи ответов, если будет угодно, они сами тебя найдут.

Тот, кто действительно может дать

тебе желанный ответ — может наградить и смертью! И я говорю не о воинах князя, и даже не о самом князе, и не о его чародее. Есть более темная сила, правящая живыми и хищными повадками нашего мира — Старейшины селения чародеев, жрецы Мозгера! Этих теней, открывающих ворота в смежные миры нужно опасаться больше всего. Они выпивают души таких вот заблудших жертв.

— Как же мне быть? — бессильно роняя каждое слово, повторила она. Мэг задала этот вопрос скорее самой себе, задумчиво глядя в пустоту возле себя.

— А ты будь как младенец! — живо отозвалась появившаяся за их спинами Шер. — Словно ты только что появилась на свет. Учись заново смотреть, ходить, узнавать. Не думай о страхах, не думай о чародеях и их магии, взрасти в себе силу. Прими это как свою жизнь, и тебе станет легче. У детей есть родители, пусть тогда мы ими станем. Будь дочерью, и стая будет относиться к тебе как к дочери.

— Вы предлагаете мне свою семью? … Это очень много для меня, — опустив в смятении голову, выдавила Мэг, — Ведь вы меня совсем не знаете.

— Зачем знать? У нас будет возможность сделать это со временем. Чутье не обманывает меня. — Ответила Шер с непреклонной твёрдостью, что сразу выдавало в этой женщине жену вожака. — У тебя есть руки, ноги, голова, будешь помогать мне, словно у меня есть дочь, даже не смотря на то, что у тебя нет острых зубов, и ты не сможешь подтянуть нашу лунную песню в час полнолуния. Я готова научить тебя жизни лугару, раз мой муж считает, что ты достойна среди них жить.

— Спасибо, я это ценю. Вы не унижаете меня, не признаёте своей пленницей, а приравниваете к себе. Я буду стараться. Обещаю, — Мэг попыталась произнести свои слова с благодарностью, но её голос всё же дрогнул, раскрывая насколько сильно было её уныние и печаль.

Глава 2

С завидным усердием и в тоже время бережно, Шер вымыла её возле холодного ключа, окатывая бьющей из-под земли ледяной водой, натирая Мэган жесткой травяной мочалкой. Не переставая поражаться вслух, такой светлой и нежной коже девушки и такому, как она считала хрупкому телу.

Сама того не замечая, Шер действительно начала относиться к ней как к маленькой девочке. Было в этой стареющей лугару такое естественное, исходящее из глубины её загадочной сути благородное великодушие и скрытая доброта. Когда сильнейший уверен в своем превосходстве, но в тоже время он уважительно признает право на существование более слабого, чем он. Их тёмный мир сделал лугару жесткими по отношению к себе и другим, но одновременно, в борьбе за свою жизнь эта стая действительно ценила сам дар жизни.

Шер одарила Мэг одним из своих немногочисленных платьев из грубой материи, больше похожей на мешковину, и соорудила для неё пояс на тонкой талии, чтобы придать «мешку» вид женской одежды. Шер объясняла ей на её взгляд такие не хитрые вещи, как разливать в миски горячую рыбную похлёбку, как следить за чистотой, как стирать в ледяной воде бельё и где можно найти такое удобство как туалет, и многие другие вещи, касающиеся обыденной жизни селения.

Объясняла довольно терпеливо, даже не обращая внимание на то, какое при этом было выражение лица у самой Мэган.

И Мэг, так до конца и не осознав что же с ней на самом деле произошло — начала жить заново.

Девушка то и дело себя одергивала, не пуская свои мысли в прошлые воспоминания, держа себя в узком коридоре текущего момента, чтобы не начать сходить с ума горюя за близкими и о потерянной судьбе.

Мэг позволяла себе концентрироваться только на окружающих её вещах, словах, лугару, пытаясь анализировать происходящие события и разглядеть всё-таки эту жизнь, текущую вокруг неё. Нужно было сосредоточиться на той ситуации, в которой она оказалась и только на ней, потому что если Мэг начинала думать о своих родных, оставшихся там, в другом мире или на другой планете, начинала вспоминать всё, что её связывало с домом, тогда в душе будто что-то рвалось, рассыпаясь бусинами страшной боли и одиночеством.

А ещё её частично мучили муки совести, так как вторую половину её натуры захватывал приключенческий авантюризм произошедшего, ведь никогда раньше с ней не случалось ничего подобного, ничего захватывающего, или экстремального. Поэтому чтобы не поверить в то, что она сошла с ума, пришлось поверить в лугару. Тем более что некоторые из них, позволили ей войти в их сердце и понять их внутреннюю суть. И перед Мэган раскрылся огромный мир, такой же большой, бурлящий, загадочный и живучий, как и её собственный. Этот мир постоянно доказывал ей, что он выборол себе право на отдельное существование в цепочке мирозданий, и он будет крепко держаться за это право звериными клыками.

***

Сидя на стуле, который представлял собой ровно спиленный пень, Мэг чистила земляную репу, с долей зависти поглядывая, как ловко Шер управлялась со своей стряпней, невзирая на внушительный «маникюр».

— А почему у вас больше нет детей? — от нечего делать поинтересовалась девушка, не отрываясь от своей работы.

Шер слышала вопрос, но тем не менее не торопилась на него отвечать.

— Прости меня, Шер, если я спросила что-то лишнее, — спохватилась Мэг, снова подняв на неё глаза.

— Вся наша жизнь — это борьба за право жить, — наконец, проговорила Шер, — а борьба всегда приносит жертвы, боль и даже отчаянье. У меня было два сына, а теперь со мной остался только один Войт. В нашей провинции таков закон — первенцев мальчиков отбирают у матерей ещё в младенчестве, забирая их, для того чтобы вырастить из них воинов, для войска князя. Их воспитывают жестокой дисциплиной, делая их равнодушными, свирепыми, слепо подчиняющимися приказам. Они не знают тепла и ласки, они не помнят своих матерей. — Шер тяжело вздохнула. — Если правитель провинции прикажет уничтожить кого-то одного или целую стаю, его воины старательно выполнят приказание, даже если в этой стае будут их семьи. Они просто не будут об этом знать. Поэтому чтобы вырастить беспрекословно подчиняющихся воинов — их отрывают от материнской груди. Я не знаю где мой сын и как его нарекли. У меня остался лишь Войт. Он родился с покалеченной ногой, поэтому вынужден всю жизнь хромать и терпеть насмешки лугару из других стай. Жаль, что из-за этого он не сможет стать вожаком. Пока мы живы, его не тронут, но что будет, если потом его сочтут слабым. Сейчас никто в стае не смеет даже косо взглянуть в его сторону, потому что они знают, что я за своего ребёнка разорву любого. Что ты застыла? Чисть дальше! — Шер махнула в её сторону рукой и вышла.