Клан зверя
Шрифт:
— Двадцать три.
— Вы одногодки с Войтом, и вы ещё так молоды, — продолжил Аттил, горько качая головой, — Неужели ты действительно увидела за его спиной призрака?! Ральф даже в лице поменялся! Этот бесплотный дух — его чародей, который принимает образ призрака и следует за князем. Чародей служит князю и его роду. В каждой провинции, у каждого князя есть свой чародей. Это очень странно, что его увидела именно ты, девушка из смежного мира. Ведь чародея могут узреть очень немногие лугару. Только приближенные к князю. Ни я, ни моя стая не видит призрака. Поэтому в таком обличье он может
— И что же мы будем делать, отец? — нахмурил густые брови Войт.
— Будем ждать. Нам нужно выполнить работу, выковать для Ральфа цепи и железные прутья, за это он заплатит нам зерном и тканью. Князь дал сроку пять дней. Пять дней мы можем оставаться спокойными.
Фархад — самая большая и величественная крепость в провинции клана зверя. Окруженная двумя кольцами крепостных стен и глубоким рвом, залитым водой, она возвышалась над лесными просторами огромной серой скалой.
Её основал сам великий Малик, лугару неведомой силы и неисчерпаемой изворотливой мудрости. Он правил сурово, держа в своём могучем кулаке объединенную провинцию.
Малик неистово поклонялся своему зверю, но и принимал себя как человека.
С врагами же был беспощаден, нагоняя ужас на соседние провинции своими внезапными яростными набегами. К своим лугару Малик старался проявлять справедливость и честность, он верно защищал свой клан и требовал такой же иступленной верности от своих подданных. Но он никогда не поддавался порывам минутной слабости, если кто-то был виновен — он не раздумывая, придавал его казни или изгонял из Джафрат-Кира, если же кто-то заслуживал благодарность и почести — князь щедро одаривал счастливцев.
Вот уже семь поколений Малика правили в Фархаде. Ральф являлся его прямым потомком, но в провинции кроме него имелись вожаки, в чьих жилах так же текла кровь Малика. По закону, они признавали прямого наследника и беспрекословно подчинялись правящему князю — если его нельзя было упрекнуть в отступлении от традиций полнолуния и если его род будет продолжен.
Если же в течение семи лет у женатого князя не рождался сын — его правление прекращалось, так как для лугару это являлось доказательством слабости и позора.
Ральф был женат уже почти семь лет на дочери достойного вождя крепкой и сплочённой стаи. Сирена была ему преданной женой, сильной, смелой, гордой женщиной лугару, но по воле какого-то злого рока она не могла подариь Ральфу ребёнка. Это приводило князя в дикое отчаянье! Молча, он мысленно обвинял свою жену, впадая в ярость, пока его чародей Магнус не узнал о заговоре. Один из вожаков, тайно мечтающий заполучить власть, воспользовался сильной магией, подкупив одного из чародеев-жрецов, и наслал на Ральфа проклятье, лишив его возможности
… Ральф влетел в свои покои и, остановившись посреди мрачного слабоосвещенного зала, громко и недовольно воскликнул:
— Проклятье Мозгера! Я выглядел перед этой стаей трусом и идиотом! Зачем скажи на милость, ты остановил меня, какое такое важное открытие ты сделал, Магнус?!! Чем это людское отродъе может мне помочь?
Незримый призрак отдалился от князя на небольшое расстояние и принял телесную форму. Это был сухой старик лугару, лишенный пышной шевелюры, сморщенный, словно древняя мумия. Он взглянул на князя проникновенным завораживающим взглядом и неторопливо спокойно изрёк:
— Твой срок правления истекает, Ральф. Если у тебя не родится сын — ты будешь навеки изгнан в смежный мир. Проклятье действует так, что ни одна женщина лугару не сможет зачать от тебя. Мне в голову пришла мысль, что возможно, проклятье не распространяется на других женских особей. Мы очень сходны с людьми, и бывали случаи, когда женщины из того мира производили на свет потомков лугару. Если она оказалась здесь, почему бы нам не попробовать? Она нужна тебе живой и здоровой, чтобы зачать с ней вашего ребёнка, твоего сына. Лугару всегда остаётся лугару, даже если им разродится женщина иного племени.
— И как мы это узнаем, действует на неё проклятье или нет? — Ральф брезгливо сморщился, словно ему почудился запах не свежих потрохов.
— Я должен смешать две тёплых капли вашей крови на древнем амулете. Мы снова встретимся с этой девушкой. И не нужно делать такое лицо мой князь, это единственный выход, если ты, конечно, не устал жить на этом свете.
Мэг плелась рядом с Шер, которая несла в руках большую корзину, с только что выстиранным ими бельем. Медленно, проходя через селение, Шер доброжелательно кивала каждому встречному лугару. Проводив глазами одну молодую женщину, носившую под сердцем ребёнка, Шер тяжело вздохнула, произнеся вслух:
— Как бы ты ни уверял себя, что лугару живут по единым законам, всё равно на деле трудно смирится с тем, что ты отдашь своё первое чадо. Первенцы мальчики лугару самые крепкие и сильные из последующих детей, поэтому их и отбирают для войска. Эти законы придумали мужчины, и им неведома боль матери, у которой отнимают её дитя.
— И избежать этого никак нельзя? — у Мэган из головы всё не шел тот безымянный воин с родимым пятном, ставший чужим своей матери. После того случая она полюбила Шер ещё крепче.
— Нет нельзя, подобное будет считаться преступлением, — ответила Шер своим хрипловатым голосом. — Сотни лет женщины лугару подчиняясь воле вожака, убеждают себя, что так надо, что таков закон стаи. Пытаются относиться к своей первой беременности как к временной службе в войске, как к долгу. Или что они носят в своём животе бездушную глыбу, ведь если ты будешь привязываться к ребёнку, станет только хуже. Но, не смотря на всё это — сердце не обманешь. Как только ты почувствуешь его в себе — твои мысли обращаются к нему.