Клан. Человеческий фактор
Шрифт:
Когда Виктор снова обратил взор к зеркалу, изображение уже исчезло, а сама зеркальная поверхность медленно затягивалась Тьмой. Тьма жадно пожирала остатки видений и любой падающий извне луч света, отчего зеркало перестало отражать даже окружающую обстановку и превратилось в черный провал. Маг, измотанный, словно после тяжелой схватки или болезни, устало накрыл его тканью, отошел к бару и снова плеснул себе виски. На этот раз — полный стакан. За окном медленно, словно нехотя, занималась заря, раскрашивая рассветное небо нежными, как лепестки магнолии, оттенками счастья.
Счастья с привкусом гари и медленного яда. Счастья, которое горше мяты и смертоноснее аконита.
Кира и Доминика, сопровождаемые
— Ника, а где варежки? — обратила внимание старшая сестра на голые ручонки младшей, которые девочка неловко прятала в рукава оранжевого пуховичка.
— Ой, не знаю, — растерялась глазастая Ника. — Наверно, потеряла…
— Ну ты талантище! Это ж надо умудриться — варежки на резинке посеять! — улыбнулась Кира. Но улыбка вышла немного грустной и натянутой.
Дом обычно действовал на Киру умиротворяюще. Но теперь что-то неуловимо изменилось. Все на первый взгляд осталось прежним — и в то же время чего-то не хватало. Изменились не родные, не дом, не реальность — изменилась она сама. Сама того не желая, своими резкими словами мать попала в точку, и помучившись несколько дней, подобно мантикоре, жалящей себя своим же хвостом, Кира нехотя признала, что ее чувства к демонову наследнику драных штанов оказались сильнее, чем она предполагала, и вовсе не ограничиваются рамками Договора. И теперь, даже проводя долгожданные дни покоя и отдыха с семьей, наслаждаясь передышкой, девушка-маг скучала по тому, кто остался в городе, и с кем осталось ее сердце.
Только сейчас у Киры появилось немного времени и возможность осознать ситуацию, в которой она оказалась. Нет, она ни о чем не жалела и с нетерпением ждала новой встречи с Виктором. Помимо того, что от одной мысли о близости с ним тело загоралось желанием и посылало рассудок к демонам, девушке была очень приятна ненавязчивая забота мага, его защита, настолько весомая, что казалась осязаемой, мимолетные прикосновения в кабинете во время занятий или в автомобиле, тепло, проскальзывающее в холодных серебристых глазах при виде нее. Но навязчивые мысли о том, что Высший всего лишь исполняет букву Договора, и ее так не вовремя пробудившиеся чувства нужны ему, как демоновой праматери — повышенная стипендия, ощутимо портили девушке настроение. А невозможность поделиться своими тревогами с близкими вынуждала обычно неунывающую и общительную блондинку все больше помалкивать и уходить в себя. Фил, к сожалению, со своим нечеловеческим восприятием мало чем мог бы ей помочь, скорее бы по-доброму высмеял. И как бы ни привыкла юная ведьма к подколкам фамильяра, как бы ни была сама остра на язык, высмеивание чувств, робко, словно подснежники, впервые распустившихся в ее душе, было бы больно. А если их растопчет сам маг, в своей обычной холодно-язвительной манере — будет больно вдвойне. И поделом.
Порой Кира задумывалась, а каково это было бы, если бы иерарх ее любил? Наверное, восхитительно. И тут же себя обрывала, пытаясь донести до глупого сердечка мысль, что это бред болотного василиска, внесезонное обострение психического расстройства, критичный узел на активной линии реальности и до такой дурости, как влюбиться в Ивашина, не додумалась бы даже ветреная Машка. Кира пыталась доказать сама себе, приводя разумные доводы, что договор — венец отношений между магами, что о таких условиях, как предложил Виктор, такая бестолочь, как она, и мечтать не смела, что должна быть счастлива и благодарна за нежное, бережное отношение, проявлять которое по Договору иерарх был совершенно не обязан, будь она
Еще сильнее усугубляло душевное состояние Киры отсутствие спортзала, который, как известно, выбивает дурь из башки. Поэтому долгим прогулкам и подвижным играм с сестрой на свежем воздухе девушка была рада не меньше, чем повышенной стипендии. Понимая, что ее мысли и чувства для мага прозрачнее вот этих демоновых сосулек, она опасалась встречи с ним и одновременно жаждала ее. В конце концов, решив, что первым делом при встрече с Высшим любой ценой выклянчит давно обещанные ударные тренировки по контролю мыслей и эмоций, а также по боевым искусствам — нечего жевать сопли, нужно учиться, пока дается шанс — девушка пришла с самой собой к шаткому компромиссу и немного успокоилась. Сверхнагрузки всегда помогали, не подведут и в этот раз. Фил только молча качал головой, ловя задумчивый и немного грустный взгляд молодой хозяйки.
Здесь же, на заснеженном берегу скованной льдом реки, когда в лицо бьет понизовый ветер, щеки горят от мороза, над рекой ловит ветер Фил, периодически ныряя в низкие жемчужные облака, а снегом запорошены штаны, пуховик и даже шапка, грустить просто невозможно. В памяти девушки лишь встала картина той волшебной ночи, когда вместе с Виктором они лепили снеговика и превращали его в танцующего голема, разбивая тишину ночного города счастливым смехом. И сейчас, пытаясь согреть дыханием замерзшие, несмотря на варежки, руки, она невольно вспомнила, как совсем недавно то же самое делал маг — уверенно, заботливо, интимно, отчего волны тепла прокатывались по всему телу.
Кира улыбнулась своим мыслям и переключила внимание на Нику, уже так извозившуюся в снегу, что больше напоминала того самого голема, чем нормального ребенка, за что им обеим точно влетит от матери. Пожалуй, перед возвращением домой стоит подсушить сестренку магией. Да и себя заодно.
Размышления девушки прервали два возникших ниоткуда снежных вихря. Не успела Кира задвинуть сестру за спину и шарахнуть по угрозе предупреждающей молнией, как снежные смерчики опали, являя перед девушкой большого попугая, восседающего на забавном розовом поросенке. Поросенок дышал, словно загнанная лошадь, и жалобно похрюкивал, а вид попугая навевал мысли о том, что птичка с боем прорывалась через кошачьи рубежи — дикий взгляд и растрепанные перья выдавали чудом спасшуюся из когтей жертву. Заметив неладное, с неба камнем упал Фил, угрожающе шипя и расправив мощные крылья. Попугай вытаращил на него глаза, мелко задрожал и нырнул в снег.
— Фил, постой! — Кира переключилась на магическое зрение. — Это же Дэм и Ал! Только не Дэм и Ал…
Последняя фраза девушки была полна удивления, граничащего с шоком. Фил занял привычное место на ее плече, откуда теперь рассматривал друзей. В глазах свина застыла мрачная решимость, как у аристократа, идущего на эшафот. Высунувший голову из снега попугай скорее напоминал перископ подводной лодки. В округлившихся поначалу глазах черного фамильяра с пониманием ситуации появлялись искорки веселья, а усы уже подергивались от беззвучного хохота. Такое зрелище Фил явно не скоро забудет, и явно не раз при случае припомнит, чтобы взбодрить мантикор.
Кира смотрела на то, во что превратились мантикоры, со странной смесью радости от встречи, удивления и сочувствия. Это казалось каким-то неправильным, даже противоестественным. Непроизвольно глаза девушки затянулись хрустальными прожилками, постепенно заполняющими ауру и тонкими веточками протянувшимися к наказанным фамильярам. Короткая вспышка — и на месте животных снова очутились мантикоры, ошарашенные, но принявшие нормальный для своей расы внешний вид. Удивление в хищных красных глазах уже сменялось благодарностью.