Кланы альфанской луны
Шрифт:
– Да, – согласился Омар, – материально мы бедны, но богаты духовными ценностями.
Шиз держался подальше от Строу, ман ему совершенно не нравился. Строу уничтожал все вокруг. Ему нравилось крушить и ломать из любви к насилию, а не по необходимости. Он слыл жестоким человеком, для которого зло являлось высшим даром.
Таким же был и Габриэль Бэйнс. Как все пары, он тоже мог проявлять жестокость, но вынужденную, в целях собственной безопасности. Он был настолько помешан на защите себя, что порой, естественно, допускал промашки. Но его нельзя было осуждать так,
Заняв свое место, Омар произнес:
– Будь благословенен этот Совет. Давайте же услышим новости о силе жизни, а не о действах дракона зла. – Он повернулся к Строу: – Что за информация у тебя, Говард?
– Корабль. Вооруженный, – ответил тот с широкой и плотоядно-мрачной улыбкой, он наслаждался их общим смятением. – Это не торговцы с Альфы II, они совсем из другой системы. Мы позвали на помощь телепата, чтобы прочесть их мысли. У них не торговая миссия, они здесь для того, чтобы… – Строу намеренно замолчал. Ему хотелось увидеть, как остальные смущенно переглядываются.
– Нам придется защищаться, – сказал Бэйнс.
Мисс Хибблер с неохотой кивнула, последовала ее примеру и Аннет. Даже геб перестал хихикать и выглядел встревоженным.
– Мы тут, в Адольфвилле, несомненно, организуем оборону, – сказал Бэйнс. – Мы обратимся к манам. Строу, нам нужны ваши средства защиты, мы на вас надеемся. Это единственный случай, когда мы ожидаем от вас усилий ради общего блага.
– «Ради общего блага», – передразнил его Строу. – Ты имеешь в виду: ради нашего блага.
– Господи боже, Строу, – возмутилась Аннет, – тебе всегда надо быть таким безответственным? Неужели ты не можешь хоть раз подумать о последствиях? Подумай хотя бы о детях. Если не себя, то их-то мы должны защитить.
Омар Даймонд мысленно молился. «Пусть силы жизни восстанут и восторжествуют на поле битвы. Пусть белый дракон скроет пятно приближающейся смерти, пусть лоно защиты его снизойдет на этот земной островок и укроет его от тех, кто в стане нечестивых».
Вдруг он вспомнил видение, нахлынувшее на него по дороге сюда, предвестие войны. Поток воды превратился в кровь, когда он переступал через него. Теперь он знал, что увиденное было знаком войны, смерти и, возможно, разрушения семи кланов и семи городов – шести, если не считать мусорной свалки, которая служила местом обитания гебов.
Деп по имени Дино Уолтерс хрипло пробормотал:
– Мы обречены.
Все повернулись к нему. Даже геб Джейкоб Симион.
– Прости его, – прошептал Омар.
И где-то в невидимой империи дух жизни услышал, откликнулся, простил полумертвое существо, коим был Дино Уолтерс из поселения депов Коттон-Мазер-Эстейтс.
– Сойдет, – сказал Чак Риттерсдорф, окинув беглым взглядом старый конапт с потрескавшимися стенами из гипсокартона, встроенным освещением, которое, скорее всего, больше не работало, панорамным окном и потертыми, давно не модными плиточными полами времен Корейской войны.
Он вытащил чековую книжку и поморщился, заметив сделанный из кованого железа камин.
Посмотрев паспорт Чака, хозяйка этого полуразрушенного здания нахмурилась. «Подозрительно», – подумала она.
– Согласно вашим документам, мистер Риттерсдорф, вы женаты, и у вас есть дети. Вы не собираетесь привести в новое жилье семью? В рекламной полосе гомеопейп было сказано: «Аренда для холостяка без вредных привычек, постоянное место работы приветствуется», и…
– В том-то все и дело, – устало сказал Чак. Хозяйка квартиры – толстая женщина, одетая в сотканное из хитина сверчка венерианское платье и носившая меховые тапочки из вуба, была ему отвратительна. Ситуация повторялась.
– Мы с женой разошлись. Дети остались с ней. Вот почему мне нужен этот конапт.
– Но они ведь будут приезжать? – Подведенные фиолетовым карандашом брови вопросительно приподнялись.
– Вы не знаете мою жену, – сухо заметил Чак.
– Что вы, что вы, они приедут, уж мне-то известны эти новые законы о разводах! – горячо заметила хозяйка. – Это вам не как раньше! Тогда государственный закон действовал! Вы уже были в суде? Бумаги получили?
– Нет, – признался Чак.
Для него все только начиналось. Вчера поздно вечером он перебрался в отель, а предыдущая ночь прошла в последней борьбе за достижение невозможного, в стремлении сохранить жизнь под одной крышей с Мэри. Он протянул хозяйке чек, она вернула ему удостоверение личности и вышла. Чак тут же закрыл дверь, подошел к окну и посмотрел на шумящую внизу улицу, на машины, скоростные подъемники, на пандусы и перекладины нижних этажей. Скоро ему придется набрать номер своего адвоката Нэта Уайлдера. Очень скоро.
В расставании Чака с супругой было слишком много иронии. В профессии брачного консультанта жена Риттерсдорфа добилась больших высот. Здесь, в округе Марин в Калифорнии, располагался ее офис, она сделала блестящую карьеру. Одному богу известно, сколько разрушенных человеческих отношений ей удалось исцелить. И все же именно талант и умения жены одним отточенным ударом несправедливости привели Чака в этот мрачный конапт. Добившись успеха в карьере, Мэри не смогла сдержать росшее с годами чувство презрения к мужу.
Пришлось признать, что в своей работе он и близко не подобрался к вершинам, которые покорила Мэри. Причина разрыва была именно в этом.
Чак программировал речь симулякров для разведывательного агентства «Шайенна», их нескончаемых пропагандистских программ и агитации против кольца коммунистических стран вокруг США. Чак страстно верил в свою работу и любил ее, но никакими рациональными доводами ее нельзя было назвать высокооплачиваемым призванием или статусным делом. Речь, которую он писал, должна была звучать раздуто и по-детски. Основной посыл был направлен на школьников как в США, так и в соседних коммунистических странах, а также на огромную аудиторию взрослых с низким уровнем образования. По правде говоря, Чак был халтурщиком, и Мэри много раз говорила ему об этом.