Кланы Сибирской Империи

Воронцов Михаил

— Что-то вроде «зоны» — сказал я.

— Не совсем так, — ответил проводник. — Но что-то есть, да. А вот поживиться здесь нечем — а то бы сталкеры все равно полезли. Я с одним был знаком — весь побитый-изрезанный, признавался, что несколько раз выжил только чудом, но все равно тянет его за приключениями.

Сергей развел руками.

— Однако заболтался что-то я! по правилам мне нужно сообщить пассажирам, что во время проезда этого города нужно погасить свет, завесить шторы и ни в коем случае не пялиться в окна.

—

А если мне интересно? — улыбнулся я.

— Это ваше дело, а мое — предупредить. Говорят, что здешние городские огни заманивают к себе людей.

Он встал.

— Пошел в следующее купе. Надеюсь проскочим город без остановок.

Через полчаса во мраке стали показываться домики — сначала сельские одноэтажные. Все они были мертвы — без окон, со сгнившими крышами. Дома, оставаясь безжизненными, потихоньку росли — вот мы проехали мимо двухэтажного, потом и трех…, а дальше в глубине затаился город.

Ночь, но при луне здания рассмотреть было можно. Большие, некоторые в пять этажей. Но все давно покинутые людьми. Смотрят на тебя пустыми окнами.

Неожиданно поезд заскрипел тормозами и остановился. Я грустно усмехнулся. То, чего так боялся проводник, как раз и случилось.

Посидев минут десять-пятнадцать, я вышел в коридор узнать, что случилось. Купе проводника было закрыто, но скоро он появился в переходе между вагонами. Лицо бледненькое-бледненькое.

— Завал на пути. Кто это сделал и зачем — неизвестно. Будем надеяться, что на поезд не нападут.

— Так надо освобождать рельсы, — сказал я.

— Уже пошли солдаты. У нас несколько вагонов вооруженной охраны, мы платим за нее военному министерству бешеные деньги… вот пусть и разгребают! А я здесь из поезда и носа не высуну! Он мне очень дорог. В детстве мне его хулиганы сломали, потом врачи вправляли — больно было, кошмар!

И тут раздался грохот пулеметной стрельбы. От неожиданности Сергей схватился за голову и присел. Я вздрогнул, но быстро взял себя в руки.

Пулеметов, как я понял, стреляло два. Тот, который за паровозом в голове поезда, и второй, посередине. Хвостовой пулемет молчал, средний затих через несколько секунд, а передний продолжал палить, как сумасшедший.

Очевидно, нападение идет оттуда.

Вслед за пулеметами послышались выстрелы из винтовок и револьверов.

Стрельба продолжалась с минуту и стихла так же внезапно, как и началась.

— Надо пойти посмотреть, что там случилось, — сказал я.

Проводник в ответ только замахал руками.

— Если вам так хочется — идите! Двери за вами я закрою на замок. Если останетесь живы — стучитесь погромче!

Я пообещал, что так и сделаю, и спустился на перрон.

…Перед паровозом на рельсах лежало несколько фонарных столбов, для надежности еще и засыпанных камнями, мусором, старыми железнодорожными шпалами. Даже дерево приволокли сюда, не поленились. Такую баррикаду и отбойник

на паровозе не возьмет.

Ответ на вопрос, кто ее сделал, был очевиден. Вот они, лежат поодаль, не добежав полусотни метров до солдат.

Вроде люди, но лица жуткие, перекошенные, как у буйных пациентов психлечебницы. Одеты по-разному. Кто-то — как крестьянин или рабочий, кто-то в прошлом имел, судя по одежде, статус повыше, а некоторые оказались одеты в солдатские шинели.

Но лица у всех одинаковые. Безумие превратило их в кошмарных близнецов.

Я подошел к прапорщику, руководившему солдатами. Револьвер в его руке еще слегка дымился.

— Кто это? — спросил я.

— Н-не знаю, — слегка заикаясь, ответил он. — Плохое это место, очень плохое.

Потом закричал солдатам:

— Продолжаем убирать все с пути! Кто должен охранять — смотрит по сторонам, остальные — тащим! Увидите в городе свет — немедленно отворачивайт-тесь! Эти огни отнимут у вас душу!

Солдаты мрачно взялись за бревна, а я решил немного отойти от поезда. Я человек любопытный, опасности меня останавливают не очень. Город, темный, страшный, так и манил к себе. Что за огни, забирающие душу?

И тут я заметил свет. Обычный с виду. Горит где-то лампа в окне, только и всего. Солдаты его разглядеть не могли, от них он был скрыт небольшим зданием, а мне виднелся очень хорошо.

Уж не такой ли должен забрать душу? Как-то не очень страшно выглядит. Чересчур фантастично даже для этого мира. Я постоял, порассматривал его еще минуту-другую, и вдруг услышал слова.

— Иди ко мне, — сказал женский голос.

Красивый, сильный. Завораживающий.

— Иди, не бойся.

Слов я не слышал — они раздавались внутри меня, в голове, и повторялись раз за разом. Иди, иди, иди. Я так тебя жду. Нам будет хорошо вдвоем.

Я понял, что надо идти. Обязательно надо. Если не схожу, то этого себе никогда не прощу. Меня там ждут.

Ноги сами понесли меня в темноту. Я шел неуклюжей походкой, почти как ребенок, только научившийся ходить. Что-то глубоко внутри требовало остановиться, но я его не слушал и спешил туда, куда звала невидимая женщина.

Вот и нужный мне дом. Высокий, пятиэтажный. Свет горит под крышей. Дверь подъезда распахнута, наверное, специально для меня.

— Осталось совсем чуть-чуть, — сказал голос. — Скоро мы будем вместе.

— Да, — счастливо ответил я, — да.

Я шагнул вперед, но споткнулся, ударился головой о дверной косяк, и боль отрезвила меня. Что происходит? Куда я иду? Еще не очень соображая, я нарисовал знак «видения», и подъезд озарился светом — тусклым, неярким, не таким, какой гипнотизировал меня из окна, но его было достаточно, чтобы увидеть валяющиеся на лестнице человеческие черепа и кости. Это еще больше привело меня в чувство.

— Где ты? Я жду тебя! — сказал голос, но теперь он был надо мной не властен.