Клара
Шрифт:
На следующее утро Клара перебросилась с мамой пару слов, в результате та очень загордилась собой, что устроила дочь работать, а она и справляется, ну а самой Кларе тоже сделалось как-то неловко, но это была неловкость скорее приятная, что она удостоилась редкой похвалы от матери и в кои-то веки не подвела её. Хотя где она раньше её подводила вспомнить было бы трудновато.
Примерно так пролетел первый месяц работы и в итоге, когда подошёл срок к первой зарплате Татьяна Николаевна подошла в середине рабочего дня к Кларе и очень вежливо начала:
— Клара, ты очень хорошо работаешь, ничего не подумай, но мы пока заплатить тебе не можем, но в следующем месяце получишь
— Хорошо, — улыбнулась Клара, хотя внутри ничего приятного не испытывала, просто не знала, как она может начать конфликтовать, когда с ней так хорошо заговорили и столько приятных слов наговорили.
— Я знала, что ты нормальная, — сказала Татьяна Николаевна и от этого Кларе сделалось ещё неприятнее.
То ли из-за того, что оплаты не случилось, то ли из-за того, что копилась усталость, но слабый запас энтузиазма у Клары абсолютно иссяк. Теперь всё труднее было не замечать поглаживания по ноге от всяких не очень молодых или молодых, но не воспитанных мужчин, так же и грубость всё сильнее била по стене Клариной защиты, которая называлась «через несколько часов это закончится». Да и даже если посетителей не было, то всё равно изнутри силы выедало напряжение в ожидании их, в ожидании колкостей, насмешек или неуважения, и как раз после первого месяца Клара поняла, почему Даша в конце дня не могла даже со стула встать, чтобы пойти домой и собиралась на это действие как на какой-то последний рывок. С Дашей они кстати больше не виделись, что не мудрено ведь они заменяли друг друга. Всё поняла Клара и про график два через два, что он не так хорош, как казался изначально, потому что когда работаешь по двенадцать часов, то ни до, ни после работы ничего не будешь успевать, да и желания на это не будет, а когда наступят выходные, то в первый день не будет сил, а во второй желания, ведь завтра на работу.
Где-то в середине второго месяца работы, он в общем-то совпадал с календарным июлем, Клара решила, что с неё хватит после того как один из посетителей не просто дотронулся до руки или слегка провёл ладонью по ноге, а схватил её за так называемую филейную часть и нагло улыбаясь предложил поехать к нему домой, Клара бы и так не поехала, но уже как недели полторы стала видеть страшные маски снова и этот случай не был исключением, она вытаращила глаза, взвизгнула и рефлекторно отскочила от стола, а мужчина не убирал улыбки со своего лица.
— Да не пугайся ты так, — слова вместо голоса озвучивались каким-то бульканьем.
Клара в ответ не зная, как реагировать улыбнулась тоже и сразу же возненавидела себя за то, что она никогда не знает, как защитить себя, как ответить на явную наглость и унижение и если ей улыбнутся — то она обезоружена. От злости на себя у неё закружилась голова и захотелось блевать, что она и побежала делать в туалет, а ближе к вечеру сказала Татьяне Николаевне, что она больше не будет работать, однако в тот день Клару опять удалось уговорить остаться, пока не найдут новую работницу, а как только это произойдёт, то её отпустят в тот же день и с деньгами. Клара согласилась.
Прошло около двух недель, до того как новая сотрудница нашлась и на этот раз уже Клара обучала её. Вроде бы рассказав о всех своих знаниях, она сообщала, что может отпустить её домой и новая сотрудница, такая же, как оказалось, несовершеннолетняя, светловолосая и полнотелая девушка сказала Кларе «спасибо» и только лишь этим покорила её. А вечером был инцидент, который уж точно укрепил в Кларе решение уходить.
В зал зашли муж и жена, она низкая и худая,
Но времени прошло совсем мало, мужчина встал, подошёл к ней и схватив за локоть подвёл к их столу, после чего сел и сказал:
— Тут стала и слушай.
Клара, внешне не выказывая никаких эмоций достала блокнот, вознесла над ним карандаш и ждала заказа. Она записывала блюда называемые мужчиной и поглядывала на его жену, которой было явно некомфортно от его поведения, а после того как дописала, сказала, что всё будет минут через десять. Так и случилось, семейная пара поела и мужчина попросил счёт, Клара принесла книжку с чеком, в которой всё было расписано и ещё не положив её на стол спросила будут ли они рассчитываться по карте или наличными, мужчина сказал, что по карте, Клара стала вписывать нужную сумму в терминал, который принесла с собой вместе с чеком. Мужчина с недовольным видом приложил карту. Официантка, как требовали того правила, кивнула и сказала:
— До свидания. Всего вам хоро…, — она не успела договорить.
— Всё. Иди, — тут он вставил мат, — отсюда.
И нервно потряс толстой ладонью с короткими пальцами, при этом хмуря брови гримасничая лицом. Женщина не проронила ни слова.
Кларе было очень гадко, хотя сегодня она точно не первый раз столкнулась с подобным, но чтобы вот так сразу и с матом. Домой она шла абсолютно без настроения, так словно её облили помоями и с абсолютной уверенностью, что больше не будет там работать. Поспала ночь, а на утро только укрепилась в своём мнении и зная собственную слабость перед уговорами позвонила Татьяне Николаевне по телефону, чтобы сообщить ей, что больше работать не будет и хотела бы получить две свои зарплаты.
На следующее утро и состоялся этот телефонный разговор:
— Алло, — ответил низкий женский голос.
— Здравствуйте, это Клара, — она не успела сказать запланированную речь до конца, хотя перед звонком даже репетировала.
— Да знаю я, что случилось? — прервал её голос.
— Я больше, наверное, не приду к вам, только деньги хочу забрать.
В трубке было тихо, словно связь пропала, Клара глянула на экран телефона, время разговора шло, и как раз в этот момент молчание прекратилось, Татьяна Николаевна заговорила:
— Как знаешь. Заходи, чтобы меня точно найти, то в среду.
— Хорошо, спасибо, до свидания.
— Ага, пока.
Услышав гудки у Клары на сердце стало легче от того, что больше не придётся туда ходить, всё время посматривать на часы и ждать конца рабочего дня, но душевное облегчение длилось недолго, потому что в комнату ворвалась мать, на лице страшная маска, которую Клара стала называть просто маской, совсем свежая, ведь теперь Клара хорошо видела градации и могла распознать как давно человек пил спиртное, с точностью до дня, конечно, она сказать не могла, но знала, что к трём неделям маска полностью сходит с лица, а чем она явнее и гаже, тем свежее дата опьянения. Мать пила вчера, вот сегодня и маска тут как тут. Хотя это лишь название, Клара просто видела искаженные уродствами лица, а масками называла их для самоуспокоения.