Классическая русская литература в свете Христовой правды
Шрифт:
Мы помним, что кумир на бронзовом коне завершает нам первую часть поэмы. А дальше начинается вторая часть:
Вода сбыла, и мостовая
Открылась, и Евгений мой
Спешит, душою замирая,
В надежде, страхе и тоске
К едва смирившейся реке.
Еще кипели злые волны,
Как
Еще их пена покрывала,
И тяжело Нева дышала,
Как с битвы прибежавший конь.
Логика поэмы спрашивает нас: кто же кого победил? Нева, сказано, насытясь разрушением, отступает сама, но торжествует свою победу. Но, к счастью, пока шла беда, когда она нахлынула, люди, опомнившись, узрели Божий промысел, и как-то пытались поднять глаза к небу. Как-то пытались соотнести себя с Богом.
Помните:
…Народ
Зрит Божий гнев и казни ждет.
Вторая часть поэмы повествует нам как раз о развитии этого сюжета.
Евгений,
Стремглав, не помня ничего,
Изнемогая от мучений,
Бежит туда, где ждет его
Судьба с неведомым известьем,
Как с запечатанным письмом.
Опять — судьба. Обращения к Господу опять нет. Евгений мучается, но все еще без Бога:
Что ж это? Он остановился
Пошел назад и воротился
Глядит... идет... еще глядит.
Вот место, где их дом стоит;
Вот ива. Были здесь вороты —
Снесло их, видно. Где же дом?
И, полон сумрачной заботы,
Все ходит, ходит он кругом,
Толкует громко сам с собою —
И вдруг, ударя в лоб рукою,
Захохотал.
Здесь останавливаемся. Евгений захохотал. Это ответ на его же вопрошание: не насмешка ли это неба над землей. Между тем, мы видим во второй части, что потихонечку город приходит в прежний порядок и прежнее окаменелое нечувствие к Божией воле. И, особенно, к Божией Деснице, к Божиему мановению.
Уже по улицам свободным
С своим бесчувствием холодным
Ходил народ. Чиновный люд,
Покинув свой ночной приют,
На службу
Не унывая, открывал
Невой ограбленный подвал,
Сбираясь свой убыток важный
На ближнем выместить. С дворов
Свозили лодки. Граф Хвостов,
Поэт, любимый небесами,
Уж пел бессмертными стихами
Несчастье невских берегов.
Граф Хвостов для Пушкина — ходячий анекдот. Это понятно. Но ведь так же, как граф Хвостов, и весь стройный вид Петербурга — всё вывеска, витрина. А под этой поверхностью скрывается подоплека — готовое прорваться адское пламя. И здесь нужно запомнить: народ ждал Божьего гнева, ждал казни, но бедствие кончилось быстро, и народ стремиться войти в свою колею, забыть бедствие почти как страшный сон. И вот для чего существует промыслительно безумие Евгения!
Евгений — вот тут близко к Ксении Петербургской — в своем безумии напоминает всему народу, что все это было!
...Но бедный, бедный мой Евгений
Увы, его смятенный ум
Против ужасных потрясений
Не устоял. Мятежный шум
Невы и ветров раздавался
В его ушах. Ужасных дум
Безмолвно полон он скитался.
Его терзал какой-то сон.
Евгений стал безумным скитальцем, странником по улицам Петербурга. Сколько он странствовал? Ведь Пушкин, мы проверили, дает это знать. Причем, сроки наращиваются. Сначала
Прошла неделя, месяц, он
К себе домой не возвращался.
Дни лета клонились к осени...
Нева бунтовала в ноябре, стало быть, он скитается около года. Но этого мало. Во вступлении вспомним: какие времена года упомянуты? Белые ночи. Стало быть, середина июня (пишу, читаю без лампады) — летнее солнцестояние.
Дальше: люблю зимы твоей жестокой недвижный воздух и мороз. То есть, зима. Стало быть, во вступлении, в этом парадном представлении, упоминаются лето и зима: парадные времена года. Но убираются весна и осень, когда открывается обратная сторона медали. И вот, в безумии Евгения ни слова не упоминается про лето, но зато подробно сказано про осень:
...Дождь капал, ветер выл уныло,
И с ним вдали, во тьме ночной
Перекликался часовой...