Классно быть Богом (Good to Be God)
Шрифт:
Уже не в первый раз я отмечаю, что женщины крепче мужчин. Если у них что-то не получается или получается не совсем так, как им хочется, они знают, как с этим бороться. И умеют бороться. А мужчины по большей части не знают и не умеют. Решение Гулин: просто исчезнуть, – было самым практичным и самым мудрым. И единственно правильным. Обратиться в полицию? Он вам угрожал? Нет. Он вас бьет? Нет. Он хоть раз бросился на человека в ярости? Нет. Почему вы решили, что он вас убьет? Потому что я его знаю. В полиции почешутся только тогда, когда ее мозги разлетятся по комнате.
Гулин – высокая, широкоплечая. Крепкого телосложения. Что называется,
Разумеется, зрелый возраст способствует воздержанию. Когда ты мужик и тебе восемнадцать, ты только и делаешь, что поедаешь курицу-гриль и совокупляешься со всем, что движется, но когда тебе сорок, ты, в общем, прекрасно обходишься и без секса (есть – хорошо, нет – и не надо), и в этом, собственно, и заключается злая ирония судьбы, поскольку основной смысл моей хитрой затеи с обожествлением состоит в том, чтобы обеспечить себе бесконечные удовольствия и приятности.
Наконец проявляется иерофант.
– У тебя сердце служителя, – говорит он, когда я заверяю его, что у его прихожан все в порядке. Он звонит из Кливленда и сообщает, что вернется еще нескоро. Его маме по-прежнему очень плохо. Голос у иерофанта усталый. Он упоминает евангелистов, которые пытаются переманить его к себе.
– Они здесь шестьдесят седьмые в списке наиболее популярных церквей. Мне всегда хотелось попасть в этот список.
Хотя самого по себе Господа Бога уже должно быть достаточно. Надо ли божьему человеку стремиться в эти популярные церкви, где всем заправляют закоренелые марафетчики и блудодеи?! Это все суета и томление духа. Господа Бога должно быть достаточно. Нам с тобой, Тиндейл, должно быть достаточно только Бога. И ты доказал, что достоин доверия. Хоть ты и не шустрый, но, главное, не показушный.
– А это хорошо?
– Показушники у меня уже были. Такие все из себя деловые, активные – куда деваться. Но исключительно на словах.
Пустозвоны, они пустозвоны и есть. Наобещают с три короба, а потом исчезают, не выполнив ни одного обещания. Или мне приходилось гнать их взашей. А ты обстоятельный, медлительный, как черепаха, ответственный и надежный. И если берешься за дело, то доводишь его до конца.
Я действительно тронут, что иерофант в меня верит. “Медлительный, как черепаха” – не совсем та похвала, которую мне бы хотелось услышать в свой адрес, но когда тебя хвалят, это всегда приятно.
– Нам надо придумать, как привлечь к церкви новых людей, людей совершенно нерелигиозных и даже неверующих, – размышляет вслух иерофант. – Может, нам стоит создать молодежную христианскую организацию. В общем-то неплохой способ попасть в этот список наиболее посещаемых церквей.
Неплохой способ продвинуться вперед.
Нам? Он имеет в виду, что я должен все бросить и начать увещевать малолетних бандитов, чтобы они отказались от всего самого интересного и приятного.
– Отличная мысль. Я как раз вчера думал об этом. И мне показалось, что это действительно будет большой шаг вперед.
– Вот именно, Тиндейл. Мы должны продвигаться вперед. Только ты там осторожнее. Остерегайся громадных карликов.
Почему все
Вернется ли иерофант к своей церкви? Или евангелисты его переманят к себе? Он, конечно, боец. Но даже самый отчаянный боец может выбиться из сил. Такое случается сплошь и рядом. Например, со спортсменами. Сегодня ты чемпион мира, а назавтра не можешь подняться с постели. То же самое верно и для проповедников.
Иерофанту сейчас шестьдесят шесть, и, встав у руля по причине вынужденного отсутствия главного кормчего, я могу со всей ответственностью заявить: у его церкви нет будущего. И если евангелисты в Огайо предлагают ему скромную должность сержанта-инструктора, но с хорошей зарплатой, то почему бы ему не принять предложение? Меня бы это вполне устроило.
Я вспоминаю свои постоянные неудачи дома. Как все-таки классно, что я теперь здесь! По-прежнему без гроша в кармане, но зато при деле. В религиозном бизнесе. На теплом солнышке.
Почему дома мне вечно сопутствовала неудача? Почему я не мог ничего добиться? И если вы скажете: “Тиндейл, старина, для того чтобы чего-то добиться, надо хоть что-то делать”, – я отве-чу: “А разве я ничего не делал?” На самом деле, я делал много чего. Я пытался устроиться на новое место. Проходил собеседования, заполнял бесконечные анкеты. Три месяца я изучал арабский – на случай, если меня возьмут на работу в Дубай. Три месяца я изучал чешский – на случай, если меня возьмут на работу в новый офис, открывшийся в Праге. Я ходил в надлежащий гольф-клуб, причем членство в клубе стоило очень недешево. Собственно, это меня и бесит. Я мог бы вообще ничего не делать, мог бы существенно сэкономить, и результат был бы точно таким же. Вернее полное отсутствие результата.
Рейнольдсы приходят поздравить меня с исчезновением Космо. Он уехал из города.
– Как вам это удалось? – спрашивают они.
Я скромно пожимаю плечами. Рейнольдсы принесли цветы для церкви. Огромный, яркий, явно недешевый букет. Лучше бы отдали деньгами. Мне давно нужно сменить гардероб. Подобрать себе что-то, что больше подходит под стиль Майами. Но все равно я доволен, что сделал доброе дело. Как говорится, пустячок, а приятно.
Возвращаюсь домой. Гулин с встревоженным видом бродит по саду.
У нее потерялся кот, Ориноко. Сбежал, когда строители меняли окна. Вообще-то я не люблю кошек, но Ориноко – хороший кот. Воспитанный и добродушный. Я даже гладил его украдкой, когда этого никто не видел. Ориноко, он что-то знает. Кошки несут в себе некую древнюю мудрость. Они знают какой-то секрет.
Хотя у меня никогда не было кошек, и сам я их не люблю, я авторитетно, со знанием дела заверяю Гулин, что ей не о чем волноваться. Даже не знаю, почему мы так любим уверенно рассуждать о вещах, в которых не понимаем вообще ничего.