Кластер Верда: Первое правило крови
Шрифт:
– Вчера сегодняшнего дня не было.
– Да, но сейчас-то он есть.
Валтор задумался. В том, что пытался доказать Федор, была какая-то натяжка. Он это чувствовал. Вот только не мог пока ухватить тот конец, за который следовало потянуть, чтобы распустить узелок.
– То есть мы живем одновременно в настоящем и будущем, – повторил он, чтобы как следует прочувствовать эту мысль.
– А еще – в прошлом, – добавил Иона.
– Это-то с какого перепугу?
– Завтра для нас этот
Валтор снова задумался. Честно признаться, прежде он никогда не воспринимал время как некую абстрактную бесконечность, уходящую двумя противоположными концами в прошлое и будущее. Для него время было точкой, в которой он находился сейчас. Прошлого уже не было, а будущее еще не наступило. Но, в принципе, новая постановка дела ничуть его не коробила и вроде бы не вызывала никаких внутренних противоречий со здравым смыслом.
– Ну, хорошо, допустим, мы сейчас находимся одновременно в настоящем, прошлом и будущем.
– Все зависит от точки зрения, – уточнил Иона.
– Ладно, пусть себе зависит, – не стал спорить Валтор. – Нам-то какой от этого прок?
– Игорь Лукорин, внук Оскара Лукорина, создателя теории Лукорина – Барклая, продолжил работу деда. Его идея сводилась к тому, чтобы создать установку, которая позволила бы контролировать кипение вакуума. Это, в свою очередь, дало бы возможность создавать крупные узлы неопределенности, для появления которых, как правило, требуются сотни, а то и тысячи лет.
– И зачем это было нужно?
– Ученый не задается вопросом «зачем?». Его интересуют вопросы «почему?» и «как?».
– А потом приходят те, кого интересует вопрос «зачем?», и создают бактериологическое оружие, ядерную бомбу и армию живых мертвецов, не особенно задумываясь о возможных последствиях своих действий.
– Теоретически работа Игоря Лукорина давала возможность многократно проигрывать тот или иной вариант развития событий с тем, чтобы выбрать наилучший.
– Наилучший с чьей точки зрения?
– Прости, я не понял твой вопрос.
– Да кончай, – усмехнулся Валтор. – Все ты отлично понял. В мире всегда так: то, что нравится одному, вызывает неприязнь у другого. Нет такого вопроса, по которому сошлись бы мнения абсолютно всех опрошенных. Подобное невозможно по одной простой причине: все люди разные. Собери пятерых человек в одной комнате, и они станут до хрипоты спорить о цвете обоев, которые следует для нее выбрать. Так ведь? А тут речь идет об эффекте Лукорина – Барклая!..
– Теории Лукорина – Барклая, – уточнил Федор. – Разработка теории контроля за кипящим вакуумом стала ее следствием.
– Да какая разница! – Валтор щелкнул ногтем по полям акубры. – Суть в том, что речь идет контроле за реальностью. Так ведь?
– Ну,
– А мы и не станем в них вдаваться, – перебил, недослушав, рамон. – Так кто же станет выбирать наилучший вариант развития тех или иных событий?.. А?.. Я что-то очень сомневаюсь, что по этим вопросам стали бы проводить всенародное голосование. Выбирал бы тот, в чьих руках оказалась бы эта чертова машина! И, уж поверь мне, думал бы он при этом не о счастье и благополучии всего человечества, а о своих собственных, шкурных интересах!
– Ты совершенно напрасно так горячишься, – попытался успокоить рамона Федор.
– Да надоело все это! – в сердцах ударил обеими руками по рулевому колесу Валтор.
– Что именно?
– То, что все вокруг только и твердят о том, что выбор зависит от нас, от каждого из нас, что каждый наш голос имеет значение. А на самом деле никакого выбора нет. Потому что все уже давно решено. Без нас. Но от нашего имени.
– Валтор, мы говорим сейчас о чисто теоретической возможности, – с укоризной в голосе произнес Иона.
– Разве? – недовольно дернул подбородком Прей.
– В противном случае остается сделать вывод, что Эпоха Сепаратизма стала результатом испытания системы контроля за одним из узлов неопределенности.
– А почем бы и нет? – немного подумав, дернул плечом Валтор. – Вот скажи нам, Федор, есть надежный способ убедиться в том, что то, что сейчас происходит с нами, происходит само по себе, а не в результате чьих-то там манипуляций с кипящим вакуумом?
– Ну, я, вообще-то, не специалист, – смущенно улыбнулся Федор.
– Понятно, – многозначительно кивнул Валтор. – Значит, нет.
– Точно так же, как нет никакой возможности наверняка убедиться в том, что ты сейчас не спишь и не видишь все происходящее во сне, – заметил Иона.
– Ну, сон от яви я, пожалуй, смогу отличить.
– Это только тебе кажется, что сможешь.
– Да нет же, точно смогу! – уверенно заявил Валтор.
– Ну, а если это не твой сон?
– Как это не мой?
– Да очень просто. Что, если тебя видит во сне кто-то другой?
– Кто?
– Да кто угодно! Красный король!
– Какой еще Красный король?
– Который спит и видит тебя во сне. И тебе следует быть крайне осторожным, чтобы не разбудить его. Иначе сон и ты вместе с ним исчезнете.
– Фигня какая-то, – тряхнул головой Валтор. – При чем тут Красный король и его сон, когда мы говорим о кипящем вакууме? Федор, ты, вообще, понимаешь, о чем говорит этот андроид?
– А он андроид? – удивленно посмотрел на Иону Федор.
– Ну, все, приехали, – усмехнулся Валтор. – Федор, мы начали с пузырей земли.