Клеопатра с парашютом
Шрифт:
Я повернулась к медсестре.
– Она бредит?
Аня подошла к кровати.
– Зиночка, лежи спокойно.
– Степе… дай, – прохрипела больная, – мой… я… рука…
– Браслетик? – уточнила Аня.
– Да… – выдохнула Зина.
Анечка быстро вышла из палаты в коридор. Я наклонилась над больной, ощутила резкий запах лекарств и спросила:
– Удобно без подушки?
Зина прикрыла глаза.
– Тебе плохо? – испугалась я. – Сейчас доктора позову.
– Нет! – донеслось из бинтов. – Где… мой…
– Я тут, – громко сказала медсестра, возвращаясь
– Дай ей, – четко произнесла Зинаида, вновь открыв глаза.
Анечка протянула мне серебряный браслет с брелоками, я машинально взяла его.
– Спрячь. Никому ни слова. Никому. Никогда! – зашептала Зина. – Секрет. Тайна. Карелия… Карелию… Ирине Марковне нельзя знать. Я тебе верю. Поклянись.
Аня толкнула меня в бок.
– Живо делай, что она просит!
– Может, Зина сначала объяснит, что с этим браслетом делать? – растерянно спросила я.
– Времени нет! – буркнула Аня. – Не нервируй ее. У тебя всего пара минут. Ну!
– Клянись, – еле слышно прошептала Зина, – спрячу… Ире нет… нет Ире… никогда Ире. Карелия. Карелия. На руку надень… сейчас… Карелия.
Медсестра ущипнула меня, и я послушно сказала:
– Даю самое честное слово, что спрячу браслет до твоего выздоровления и никому о нем не сообщу.
– Ире… Ире… нет… Ире никогда… никогда… Нельзя ей знать! Ключи… ключи… возьми…
– Даже твоей родной тете Ирине Марковне не скажу, – дополнила я свое обещание.
– Поклянись личным счастьем, – чуть окрепшим голосом потребовала Зинаида. – Скажи: обману – Бог накажет…
Меня охватили сомнения. Я уважительно отношусь к священникам. Если приходится по какой-то причине заглянуть в церковь, я всегда повязываю платок на голову. И не пойду туда в брюках, то есть постараюсь соблюсти принятые правила. Но истинной веры в Бога у меня нет, я атеистка.
Аня лягнула меня по ноге.
– Не тормози!
Но мне почему-то не хотелось произносить слова клятвы именно так, как требовала Зинаида. Никакого боженьки на небесах нет, но вдруг, если я сейчас скажу…
– Ты сволочь, да? – свистящим шепотом спросила Аня, глядя на меня страшными глазами. – Говори живо!
Я откашлялась.
– Клянусь своим счастьем, что никому, включая Ирину Клюеву, не проговорюсь о полученном браслете. Верну его только тебе, когда ты поправишься. Пусть меня Бог накажет, если я вру. Зиночка, ты, пожалуйста, не волнуйся!
– На руку его надень и всегда носи, – неожиданно четко и громко потребовала Зина. Затем ее речь снова стала прерывистой: – Только Карелия. Карелия… Помни о клятве… Никогда тебе счастья не будет, если Ире скажешь! Одна Карелия, моя Карелия…
Я сняла со своей руки собственный браслет в виде цепочки с разными висюльками, нацепила Зинин, очень похожий на мой, но явно более дорогой, и сказала:
– Вот, смотри. Твой точь-в-точь, как мой, никто не догадается, что у меня твоя вещь. Когда поправишься, получишь свою собственность назад.
– Не Ире, – зашептала Зина, – Ире никогда… она… мы… у тебя… солдаты… солдаты… король на войне… ключи… увожу ключи…
Раздался резкий писк какого-то прибора, и
– Отметьте время – тринадцать сорок.
Затем он исчез за дверью соседнего помещения.
Женщины-врачи молча направились в противоположный конец коридора, Анечка подобрала скомканные перчатки и взглянула на меня.
– Чего сидишь?
– Как там Зина? – спросила я. – Ей лучше?
– Панина умерла, – буркнула медсестра.
Я вцепилась пальцами в холодную лавку.
– Врешь! Зина очнулась и вполне внятно говорила, она явно пошла на поправку. Ты меня нарочно пугаешь?
– Пошли в сестринскую, чаю налью, – предложила Аня. – Зинаида умерла. Когда я нахожусь на работе, лгу исключительно по приказу профессора. Да и не врут родственникам, хотя от больного подчас скрывают правду.
Я медленно поднялась и поплелась за медсестрой, повторяя на разные лады одно и то же:
– Как же так? Она разумно беседовала, не бредила. Так из жизни не уходят. Не может быть!
Аня взяла меня под руку.
– Степа, обреченный человек часто перед кончиной приходит в себя. Родственники радуются, а я понимаю – это все. Не знаю, почему так происходит. Вероятно, организм мобилизует последние силы в борьбе за жизнь. Ты чего больше хочешь: чая или кофе?
– Ирине Марковне кто-нибудь позвонит? – тихо спросила я. – Не могу сообщить ей печальное известие.
– Конечно, – ответила медсестра, – с Клюевой свяжутся. Она сюда каждый день приходила, все спрашивала: «Зиночка не очнулась? Ничего не сказала?» Сегодня не явилась, а Панина умерла.
– Мне лучше поехать на работу, – стараясь не расплакаться, сказала я, – дел очень много.
Глава 2
В поезде метро было полно народа. Я втиснулась между двумя потными, одетыми в ужасающие сарафаны тетками, увидела напротив еще одну в похожей хламиде и закрыла глаза.
Вот скажите, почему бабы, которым, скромно говоря, далеко за тридцать пять, этакие расплывшиеся квашни, не отказывающие себе ни в еде, ни в выпивке и из всех видов спорта предпочитающие телевизорбол, считают себя сексуальными нимфами и безо всякого стеснения облачаются в одежду, которую позволит себе не всякая модель с объемами комара? Неужели они на самом деле считают, что, выставив напоказ необъятный бюст, станут объектом вожделения всех мужчин на свете? И по какой причине некоторые женщины никогда не делают педикюр, но смело натягивают босоножки? И, похоже, красавицы, сопящие сейчас рядом со мной, не слышали ни об эпиляции, ни о дезодорантах. Очень хочется растолкать их локтями и сказать: