Клетчатая зебра
Шрифт:
– Да, – подтвердил Овсянкин.
– Можно перезвонить тебе через пятнадцать минут? – спросила я.
– Лучше звони около полудня, я уйду по делам, – протянул Валерий. – Кстати, еще…
Но я не стала его слушать, меня уже толкало кулаком в спину нетерпение:
– Давай позднее договорим!
– Кто платит, тот и заказывает музыку, – объявил Валера, в голосе которого прозвучала обида.
Я спохватилась и решила похвалить информатора:
– Огромное тебе спасибо! Деньги привезу вечером, только скажи куда. Ты так оперативно сработал,
Овсянкин смутился.
– Ерунда. Я не успел еще все изложить. Олимпиада Борисовна Палкина умерла от инсульта. Все как обычно, никаких травм, только маленький синячок на руке, но он не в счет.
– А еще говорят, что наши правоохранительные органы медлительны, – не успокаивалась я, – запрягают месяц, чтобы проехать жалкий километр.
Валера засмеялся.
– Деньги – двигатель прогресса и лучшая инъекция для повышения скорости исполнения задания. У меня куча нерешенных проблем. Например, кроватка. Двухэтажную можно достать, а трех? Это уже спецзаказ и стоимость ого-го!
– Я думала, что семья, в которой появилась тройня, имеет право на льготы, – удивилась я. – Вроде раньше при одновременном рождении нескольких малышей сразу давали многокомнатную квартиру.
– Сейчас фигу покажут, – вздохнул Валера. – На одних памперсах разоришься и начнешь за бабло инфу со скоростью бешеной белки рыть.
– Все будет хорошо, – подбодрила я молодого папашу.
– Ну, надеюсь, – без особого энтузиазма сказал Овсянкин. – Галка ревет, эсэмэски мне из роддома шлет, типа «с голоду умрем». А еще злится, типа я виноват.
– Какие претензии она тебе предъявляет? – удивилась я.
Валера протяжно вздохнул:
– Я спортом занимался, до мастера дошел. Ну ел кое-какую химию. Так ее все употребляют. Но Галка теперь уверена: тройня – результат тех таблеток.
– Думаю, она не права, – попыталась я утешить многодетного родителя, – я слышала, что многоплодность передается по линии матери.
– Да и фиг бы с этим, они уже на свет выползли! – простонал Овсянкин. – Только каждому бутылку подай, соску, одежку… Лады, я побежал!
– Удачи тебе, и встретимся вечером, – я завершила беседу на оптимистичной ноте.
Не успел Валера отсоединиться, как я, наплевав на раннее время, набрала телефон Киры Медведевой.
– Кто там? – хрипло спросила подруга.
– Даша Васильева, – чуть не лопнув от нетерпения, ответила я.
– Господи, сколько времени? – испугалась подруга.
– Скоро девять, – отрапортовала я.
– Утра?
– Ага, – подтвердила я.
– Фу, – выдохнула в облегчением Кира. – Какой месяц сегодня?
– Июнь, – терпеливо ответила я. – Год назвать?
– Это я сама помню. Ох, моя спина! – закряхтела подруга.
– Радикулит? Хочешь, привезу пояс, связанный из шерсти пуделихи Черри? – предложила я. – Потрясающая штука!
– Каблуки виноваты, – сипела Кира. – Побегай-ка двенадцать часов на ходулях…
– Надень балетки! – я тут же нашла решение проблемы.
– Нельзя,
– Расскажи мне о Бусыгине, – попросила я.
Кира помолчала, затем переспросила:
– О ком?
– Бусыгине Киме Ефимовиче.
Из трубки послышалось бульканье, треск, хруст и веселое чавканье. Кира в процессе беседы со мной не только полностью проснулась, но и дошла до кухни, где сейчас наливает себе чай и, похоже, лакомится своими любимыми ореховыми вафлями.
– Слышь, Васильева, – с набитым ртом произнесла подруга, – я девушка молодая, одинокая, пользуюсь сногсшибательным успехом у мужчин и не люблю длительные связи. Если жить с мужиком больше трех месяцев, забудешь про роматнику, начнется бытовуха. Уж извини, я фамилии не всех своих бойфрендов помню. Про Бусыгина ничего не скажу, может, мы и встречались когда-то. Мне не первый год тридцать, иногда склероз прошибает. Но вот имечко Ким Ефимович я точно бы запомнила. Не знаю такого.
– Это не твой бывший любовник. Вообще-то ему по паспорту больше девяноста лет.
– Ой, это точно не мой, – еще пуще зачавкала Кира. – Дедуськами я не увлекаюсь, люблю кадры помоложе. Вот, например…
– Ты пригласила Кима Ефимовича на передачу, – пресекла я ее желание пооткровенничать.
– И что? – хмыкнула Медведева.
– Бусыгину выписали пропуск.
– Ну?
– Ты его знаешь, раз оформила человеку документ на вход в студию!
Кира вздохнула:
– Васильева! Мы гоним по три программы в день, режиссер змею родит, если на зрительских скамейках останется хоть одно пустое место! Прикинь, сколько разрешений на вход я подмахиваю!
– С Бусыгиным была странность, – не успокаивалась я.
– И какая?
– Ему больше девяноста лет! – напомнила я.
– Ну… бывает, – элегически ответила Кира. – Если у нас затык, я черту буду рада.
– Думаю, Ким Ефимович и знать не знал, что приглашен на съемку, его паспорт использовал другой человек.
– За фигом ему паспорт? – искренне удивилась Медведева.
Терпение меня покинуло.
– Пора бы тебе проснуться! Бусыгин прошел в телецентр.
– И чего?
– На съемку! Как он туда без документа попал?
– Не вижу проблемы. Паспорт на входе не нужен, зрителям раздают приглашения, они его ментам показывают и добро пожаловать.
– Но мне сказали, что на Кима Ефимовича выписывали пропуск в бюро! – удивилась я.
– Случается, – равнодушно откликнулась Кира. – Скажем, гостей не хватило, или кто-то из своих просит приятеля посадить. Тысяча причин найдется!
– Заявку ты составляла, – не успокаивалась я.
– Слушай, я порой не помню, какой на дворе день недели и месяц, – заржала Кирка, – а ты хочешь, чтобы я какую-то ерунду вспомнила. Подмахнула бумажонку и не посмотрела.