Клетка в голове
Шрифт:
Однако, прежде, чем переговоры начались, произошло кое-что ещё. Прибывшая на место группа спецназа, по негласному указанию Семёнова, проникла в один из захваченных бараков с целью изловить и вытащить оттуда зачинщиков мятежа. И первым им попался именно Зуев. Он, конечно, отбивался как мог, но куда ему одному, хоть молодому и горячему, хоть с ломом наперевес, против четырёх матёрых мужиков с дубинками, шокерами и резиновыми пулями (только обезвредить, но не убивать – таков был приказ). Его подстрелили из травматического пистолета резиновой пулей – попали в лоб. Он завалился на пол. У него случилось сотрясение мозга. Дыхание сделалось поверхностным, пульс –
Ещё до того, другой вор-зачинщик, Сенька Мороз, послал Фёдора за Зуевым. Последний хотел забрать кое-какое вещи из своей камеры. Фёдор опоздал на пару минут и разминулся с отрядом спецназа. Но вот первую помощь он оказал Зуеву как раз вовремя. Фёдор привёл его в чувства. Осмотрел, расспросил о произошедшем, понял, что у Зуева скорее всего сотрясение. Громов дотащил его до их камеры и делал всё, чтобы не давать ему заснуть или потерять сознание, не то он мог бы умереть из-за нарушенной работы мозга.
Фёдору и самому нравился Зуев как человек, но, мало того – он взял его под опеку и с тех пор ничего тугого с ним не случалось. А Фёдор привык отвечать на помощь помощью.
Он не отходил от Зуева ни на минуту (разве что отлить в другой угол камеры). И только благодаря этому они пропустили всю мясорубку в другой части корпуса.
Отряд спецназа провалил задание. Их поймали заключённые, превосходившие их числом в несколько десятков раз. Какой же ещё мог быть исход у подобной операции?! Их отвели на собрание воров, которые, естественно, не хотели крови. Они, не дождавшись Фёдора с Зуевым, решили разобрать их оружие по частям и большую из них выкинуть наружу через окно, чтобы показать Семёнову, что его план не сработал. А часть решили припрятать по разным местам в колонии, чтобы потом была возможность собрать свой пистолет – мало ли какая нужда.
Однако Семёнов, видя то, как из окна вылетают запчасти от оружия, перепугался. Он подумал, что дальше полетят уши и пальцы, а потом и головы спецназовцев. Они ведь попали к матёрым уголовникам, от которых можно было ждать абсолютно любой дикости. Так он считал.
Был отдан приказ брать корпус штурмом, без ожидания требований осужденных и приказов от начальства. Наверное, первый раз Семёнов действовал не по уставу. И, как часто бывает, именно на первый раз его не пронесло.
Заключённые принялись защищаться. Поначалу в ход шли дубинки, газ, заточки и арматура. Потом охрана подключила шокеры, а осужденные пламя. Наконец, после нескольких погибших с обеих сторон озверели все, не повинуясь командам, а просто защищая свою жизнь. В ход шло всё. От кулаков и зубов до свинца и особых наручных резаков для подавления бунта. В итоге с небольшим перевесом, как обычно, победила охрана. Вот тут уже вступилась за заключённых власть. Бесчеловечное обращение, необоснованный штурм, применение методов, обостряющих ситуацию.
Семёнова сняли с должности и осудили, как и некоторых офицеров охраны. Заключённые всё-таки добились своего.
Узнав, что Зуев с Фёдором во время мясорубки тихо отсиживались в своей камере, с них захотели спросить за это. Созвали оставшихся более или менее авторитетных воров, когда шум вокруг бунта улёгся, а Зуева выписали из больницы. Фёдор всё им рассказал как есть, но он не был одним из воров. Стало быть, его слово мало стоило. Спросили с Зуева – тот всё подтвердил. Авторитеты переговорили, да и решили, что весь рассказ вполне
Зуеву к тому моменту оставалось сидеть ещё пять лет, а вот Фёдору, за то, что не участвовал в бунте, за хорошее поведение и ввиду низкой общественной опасности его самого, его преступления, и в силу молодого возраста, сократили срок. Он вышел через полгода после совета воров. Авторитетам показалось это подозрительным, но раз Фёдор всё равно не собирался примазываться к их компании и выходил из колонии, с ним решили не разбираться. Но предупредили, чтобы никому из них он не попадался. К Зуеву же их доверие не сильно, но упало. Однако, его выручило то, что всех остальных авторитетов разбросали по разным колониям и по сути, он остался единственным крупным вором. Хотя многие воры помельче были против, но как говорится, у них осталось хотя бы что-то. Да и сам Зуев впоследствии делал всё, чтобы с него не спрашивалось остальными.
3
И сейчас Зуев решил для себя – если сын Громова в первые несколько дней не ударит в грязь лицом, то возьмёт его под свою крыло, как в своё время его отца. Просто Голливудская история какая-то!
Громов плохо скрывал своё волнение – Зуев быстро это приметил. Глаза вора вообще обязаны замечать всё, всегда и везде. Зуев решил немного разрядить обстановку:
– Ну, что скубздился, как будто на сосульку сел?! Выбирай шконку45, располагайся.
Про себя Зуев подумал:
«Пусть посидит да переварит то, что попал на зону. Хотя, думаю, до него уже дошло, что теперь происходит в его жизни».
Громов не знал, что ему делать. Вроде начал он неплохо, потом попал впросак, а теперь вообще какие-то чудеса в решете. Старший по камере знал его отца. Но Громов не припоминал, чтобы отец что-то рассказывал из своей тюремной жизни. Просто для Фёдора это была закрытая тема и уж тем более её не стоило обсуждать со своими детьми.
«И не поймёшь его. Вроде сначала оглядел, как прощупывал, с пренебрежением что ли, потом удивился слегка, а теперь щурится да ухмыляется, глаза блестят – точно открытую инкассаторскую машину увидел. Кажись батю знает, а каким макаром они знакомы? И в каких отношениях? Может, он на отца зуб точит? И если да – почему? Что делать? И чего он хочет? Что заулыбался? Неужели к пидорам посадили?! Сука! Даваться нельзя. Уж лучше вскрыться46 ночью, пока не опетушили47. Иначе – конец. Уже не жизнь будет».
Громов выбрал себе нары внизу, под местом Никиты. Он приступил к обустройству в камере. Но как только начал разворачивать своё постельное бельё, ему захотелось показать своим сокамерникам, что он правильный человек. И это была уже вторая его ошибка, совершённая менее чем за полчаса. В тюрьме не следует выпячивать себя без надобности – это явный признак того, что ты просто рисуешься перед остальными и нужно тебе далеко не то, о чём говоришь:
– Если нужно сделать прописку, то я готов.
Третья ошибка – неопределённость обращения. «Если нужно» явно говорит о полной растерянности человека. В тюрьме либо делай, либо нет. А лучше – вообще сиди да молчи. Четвёртая ошибка – прописка это ритуал для дураков, которые хотят стать авторитетными, или выдают себя за таковых. Фактически Громов прописался в камере после того, как вытер ноги об лежащее на полу полотенце. Только сам он этого не понял. Просто знал о том, что брать в руки полотенце – не принято.
Никита сразу оживился.