Клетка
Шрифт:
Когда Беллмастера увозили в «Роллс-Ройсе» по ухабистой дороге, он потянулся к встроенному в автомобиле бару. Успокоить сейчас могла лишь большая рюмка бренди. Впервые Брантону удалось поездить на нем верхом, вызвать непривычную, смешанную с нетерпением ярость. «Из-за чего? — со злостью спрашивал он себя и отвечал: — Наверное, попусту». Ведь он решил откупиться от Сары и Брантона лишь потому, что когда-то Джин бросила ему в лицо несколько гневных фраз, которые он так и не смог забыть. До сих пор она стояла у него перед глазами, крича: «Ты испохабил мою судьбу, и пока я жива, не смогу отомстить, не погубив
Глоток бренди начал успокаивать Беллмастера, аристократ устало тряхнул головой. Вряд ли Джин говорила всерьез. Вероятно, в ней просто взыграла ирландская кровь. Но ради будущего нужно предусмотреть все… Все.
Оставшийся в кабинете Брантон не выпускал чек из рук. От привалившего ему счастья и сознания того, что Беллмастер порастерял с годами самообладание — уж слишком легко позволил он себя облапошить, — полковник подобрел. «Какой червь его гложет? — размышлял он, развалясь в кресле. — А впрочем, не все ли равно?» В дверь тихонько постучали, вошла жена с подносом в руках.
— Я принесла тебе чай, дорогуша.
Не спеша свернув чек и положив его во внутренний карман пиджака, Брантон улыбнулся: «Спасибо, милая».
— Как его светлость?
— Неплохо. Проезжая мимо, решил заглянуть, потолковать о старых добрых временах. Кстати, давно хотел тебе сказать — мне нужно будет съездить в город на несколько деньков. А ты пока, может быть, сестру навестишь?
— С удовольствием. Сто лет не встречалась с Ви.
— Отлично. Поворкуете, как старые кумушки. А я остановлюсь в клубе.
Глядя, как она разливает чай и без умолку болтает, не ожидая ничего в ответ, Брантон думал: «Хорошая, удобная бабенка, умеет все, что надо». Однако в последние месяцы она полковника не ублажала. Ему по-прежнему время от времени хотелось другого. Молодой девочки. Эх, будь у него не семь, а семьдесят тысяч, он бы прогнал «жену», заделался холостяком и… в омут головой!
На платане вновь ворковали два голубя, но не те, что раньше. В петлице у Куинта была веточка зимнего жасмина. Стояло безоблачное, чистое утро. Дышалось легко, на лице Куинта играла улыбка — он хорошо себя чувствовал, что бывало нечасто. Подняв голову от бумаг, он улыбаться перестал. Кэслейк перевел взгляд от окна к начальнику.
— Любите смотреть на птиц, так? — любезно осведомился тот.
— Да, сэр. Мой отец разводил голубей.
— Я и это знаю, что вас не удивляет, верно?
— Верно, сэр.
— В три часа у вас деловое свидание. С мистером Арнолдом Гедди из нотариальной конторы «Гедди, Парсонс и Рэнк» в Челтнеме. Бывали там?
— Нет, сэр.
— Город здорово изменился… Мистер Гедди вам кое-что объяснит. А завтра утром встретитесь с лордом Беллмастером. Он скажет, что ему надобно от вашей поездки в Португалию. На виллу Лобита. Поедете туда послезавтра. Дополнительные указания получите, если потребуется, в нашем лиссабонском отделе. Гостиницу выберете сами. Если пригласят остановиться на вилле, ни в коем случае не соглашайтесь. Когда все закончите, получите три дня выходных. Настоящий отпуск. Без нашей опеки. Понимаете, о чем я?
— Конечно, сэр.
Куинт немного помолчал, не сводя глаз с Кэслейка, потом кивнул так, словно поборол какие-то внутренние сомнения, и сказал: «Знайте — Гедди когда-то, еще во время войны, работал на нас. Оперативник из него никудышный, а вот с бумагами он управлялся
— Да, сэр.
— И еще: если указания Беллмастера будут отличаться от моих, — а мои он знает, — если он попросит вас скрыть что-нибудь от меня, соглашайтесь. Пусть считает, будто вас можно подкупить.
— Да, сэр.
— Как и нас всех, конечно. И не отвечайте на все мои слова своим неизменным: «Да, сэр».
— Хорошо, сэр.
На другое утро Кэслейк встретился с лордом Беллмастером у него на квартире. Тот сидел за столиком в банном халате: только что принял ванну, побрился и теперь завтракал — пил кофе с тостами. Кэслейк, изменив себе, согласился выпить чашечку. Подчиняясь не прямому указанию Куинта, а законам той роли, что прочил ему Беллмастер, Кэслейк решил позволить себе выказать крошечную искорку радости от якобы возникшего между ним и аристократом взаимопонимания, своекорыстный интерес и тщеславие. На удивление, он вскоре почувствовал, что Беллмастер принимает это как должное, будто Кэслейк только и хотел, что залезть к нему в карман, оказаться под его покровительством.
— Как вам понравился наш старый добрый Гедди?
— Очень приятный человек, сэр.
— И очень способный. Он, конечно, сообщил, что деньги мисс Брантон буду посылать я, а не полковник.
— Да, сэр.
— Но почему, не объяснил, так? — Беллмастер вновь налил себе кофе, добавил сливок.
— Да, сэр.
— Ну, для Клетки это не секрет. Она моя дочь. Ее мать вышла замуж за Брантона по расчету. Полковнику, естественно, заплатили за оскорбленное самолюбие. Давным-давно. А вчера я купил его согласие участвовать в сделке. Он человек никудышный и жадный. Признаюсь, мне пришлось выложить ему несколько тысяч. А знаете, почему я так с вами откровенен?
Кэслейк некоторое время молча рассматривал картину Рассела Флинта, надеясь, что Беллмастер прочтет у него на лице глубокое раздумье… колебание, граничащее с любопытством, если такое сочетание возможно. Ведь он уже знал ответ, поэтому размышлял о том, что груди у одной из женщин у купальни точь-в-точь, как у Маргарет… вспомнил ее, лежащей на песке с лифчиком в руке.
Наконец, с нарочитым усердием подбирая слова, чтобы не нарушить возникшее между ним и Беллмастером взаимопонимание, Кэслейк произнес: "Когда вы работали у нас, мать Сары, по-видимому, была вашей незаменимой — хотя и нештатной — помощницей долгие годы… "
— До самой смерти. — Беллмастер рассмеялся. — Это был настоящий Борджиа в юбке, вот что я вам скажу. Она из тех женщин, которые не забывают и не прощают предательства, мстят обязательно — даже после смерти. Ведь людей с незапятнанным прошлым нет. Теперь вам все должно быть ясно.
— Признаться, не все. — «Хоть я и хорошо играю роль клюнувшей рыбы, — думал Кэслейк, — слишком легко в сеть лезть не стоит».
— По-моему, вы не совсем честны. Ну, да ладно. Во всякой игре есть правила. Истина в том, что мать Сары до сих пор представляет для меня опасность, но не такую, что заботила бы людей Клетки. У них свои интересы, а у меня — свои. Загвоздка в том, что я вращаюсь в двух мирах — и вашего ведомства, и открытой политики. Нужно ли еще объяснять?