Клеточник, или Охота на еврея
Шрифт:
Чудеса кончились!
Составитель спрашивал у гадающего народа, как называется «грызун семейства беличьих, при опасности встающий «столбиком».
Фима загадал суслика. Две вертикали заботливо подсказывали вторую «у» (6. «Любимец публики» – «кУмир») и предпоследнюю «и» (10. «Знатный вельможа при дворе императрицы Анны Иоанновны» – «бИрон»).
Все сходилось на суслике. Но по буквам, словно в издевку, подходил и Мудрик. Фамилия была вписана с маленькой буквы, как и положено в кроссворде. Но это ничего не меняло.
Минута полной прострации. Ужас впился в горло, перекрыл воздух
Мрачная самоирония помогла взять себя в руки.
«Идиот, при чем здесь ты! Какая-то сволочь в редакции перепутала или жестоко подставила. Но, слава Богу, сейчас не сталинские времена. Сейчас времена… – подходящее слово пришло как озарение… – времена компьютера».
Судорожно схватив газету, он оторвал от пола онемевшие ноги и, как на плаху, побрел в кабинет. Включил компьютер. Курсор долго превращался из колбочки в курсор, подрагивая как дуло пистолета, направленное в лоб.
Он давно все делал на компьютере. Специальная программа ускоряла и упрощала процесс, позволяя успевать к сроку сразу во многих изданиях. Эта программа помогала с помощью нехитрых манипуляций превратить правильные ответы, вписанные в клетки кроссворда, в список ответов, публикующийся отдельно. Не надо было набивать одно и то же дважды. Исключались ошибки. Компьютер перепроверял и без того параноидально тщательного Фиму.
Вот она, отдельная папка кроссвордов для «Мысли». Последний, 28-й. Составлен заранее, неделю назад скопирован и отослан.
9 по горизонтали. Ответы в самом «теле» кроссворда. Боже мой! «мудрик».
Спокойно, Фима, спокойно! Идем ниже. Ответы в перечне. Номер 9 по горизонтали.
«мудрик».
Электронная почта, раздел «Отправленные».
«мудрик»
«Я этого не писал», – теряя сознание, сказал себе Фима Фогель. И потерял сознание.
Глава 2
Проникновение
Он открыл глаза и обнаружил себя в постели. Над ним склонилась Юлька. Ее лицо узнавалось смутно, как сквозь запотелое стекло. Она массировала область сердца не хуже заправского реаниматолога, бормоча как заклинание: «Фима, сейчас приедут, Фима, не уходи, они приедут, не уходи, сейчас приедут…».
Неотложка примчалась быстро – не прошло и вечности. Их диагноз звучал банально. Фима и так понимал: гипертонический криз, стенокардия. Требовался укол и сон.
Пока он спал, Юлька обзвонила и отменила немногочисленных гостей.
Он проснулся в три часа дня. С удивлением увидел жену, сидящую у постели со скорбным видом. Вспомнил все.
– Мне уже звонили? – спросил Фима, едва слыша собственный голос.
– Я выключила телефон, – прошептала Юлька. После чего мгновенно преобразилась, взъерошила челку на лбу и приступила к психотерапии, лучше и быстрее которой ничто не могло приводить в норму Ефима Романовича Фогеля.
– Выглядишь неплохо, цвет лица как у деревенского паренька с мороза. Давай померим давление. Ну, вот, 140 на 85. Твое олимпийское! Зачем устраивать эти симуляции?
Фиме стало хорошо, он улыбнулся, закрыл глаза и тотчас заснул.
На следующее утро он был в порядке.
В воскресенье, отключив телефоны, они с Юлькой занялись аналитикой и разработкой плана действий. Решались три главные задачи. Первая: найти разумное объяснение бесовщине. Вторая: заставить редакцию (хотя бы редакцию) в это объяснение поверить. Третья: в случае провала достоверно изобразить очередной криз или помешательство («Изображать не придется, ты же готовый сумасшедший гипертоник» – по-доброму съязвила Юлька) и выиграть время на больничной койке, а там, глядишь, и рассосется.
– Исходим из того несомненного факта, что крыша у меня не съехала, – рассуждал Фима. – Более того, я про этого Мудрика, великого и ужасного, думать не думал. Ты же знаешь, киса, газет я читаю много, но бегло и без души, токмо для пополнения запаса терминов. По телевизору смотрю канал «Культурная жизнь», изредка новости. В дискуссии о роли тайных и явных политических сил в современной России ни с кем, не вступал – боже упаси. С Ленькой Бошкером иногда посудачим, но ты ж понимаешь… Политических деятелей загадываю крайне редко и преимущественно тех, кто прославился до 17-го года. И вообще, где я – где Мудрик! Что мне Мудрик, что я ему! С давних пор абсолютно вне политики и так называемой общественной жизни. Как многие, испытываю страх, но это мой страх по жизни, он не шизоидный, не острый, не персонифицированный… Делаю вывод: не могло быть оговоркой, точнее – опиской «по Фрейду». Моя рука этого написать не могла. Точнее – вывести на экран компьютера. Она написала «суслик».
– Хорошо, суслик… мой, – не удержалась Юлька, но поспешно добавила: – Только не волнуйся. Делаем вывод: суслика на Мудрика исправил сам компьютер.
– Слушай, кончай мне тут мистику разводить, – вспылил Фогель и на нервной почве засунул в рот сразу две конфетки из коробочки, предусмотрительно заготовленной для стимуляции мозговой деятельности. – Нет у них интеллекта. И подлянки они сами подкидывать не умеют, если исправны. Всегда первична команда. Или программа. Первичен человек. В данном случае – негодяй.
– Что ты хочешь этим сказать?
– За последние две недели гостей не принимали. Я в сохраненную папку точно не залезал. Ты на роль диверсанта тоже не тянешь при всей своей природной хитрости и язвительности. Вывод один: меня взломали. Ко мне влез хакер. Вероятнее всего еще и антисемит. Хакер-антисемит.
– Ай, брось! Это твой вечный пунктик по жизни, – уколола Юлька. – Евреи в России уже почти никого не волнуют. Тем более хакеров.
– Юля, завязывай с демагогией, включаем телефон, я звоню Проничкину.