Клевер на ладони
Шрифт:
Гошка махнул рукой и пошел в сторону своего и нашего домов, хлюпая водой в сапогах, и мне сразу стало грустно, что он ушел, а ведь мог бы постоять с нами еще немного.
Дашка свернула за угол, а я поплелась вслед за ней, и тяжелые круглые капли скатывались со спин наших зонтиков, как лыжники с горки.
Это был настоящий потоп! Стихия разлила речку по палисаднику и превратила Третью линию в другой берег. Вода шумела и пенилась и, подгоняемая неизвестно откуда взявшимся течением, подступила к ступеням крайних домов. На том берегу к речке тоже подходили
Один из ребят, розовощекий и кудрявый Пашка, стоял по пояс в воде, не решаясь продвинуться дальше, ему в спину упирались восхищенные детские взгляды. Пашка выбрался на берег и слил воду из сапог, брюк на нем не было, только куртка и плавки. Все ребята наперебой говорили о том, что сейчас происходит что-то удивительное и грандиозное, что-то, чего не было раньше и не будет больше никогда, и нам посчастливилось увидеть это своими глазами.
Мы с Дашкой постояли еще немного, но дождь припустил с новой силой, заставляя нас вернуться домой. Оказавшись на участке, я первым делом посмотрела в сторону Гошкиного дома, но ни его, ни взрослых не было видно. И только дождь, как художник карандашом, штриховал белыми каплями коричневые стены дома.
На следующий день дождь закончился и стало потихоньку теплеть, вода отступила от домов, подсохли лужи, и речка притихла и спряталась в свою привычную канаву. А я все время смотрела в сторону Гошкиного участка: может, промелькнет там его синяя кепка или скажет он что-нибудь интересное и мне удастся это услышать.
Глава 3
Через неделю мы первый раз поругались с Дашкой. Оказалось, иметь сестру не так уж и здорово. Больше всего Дашка злилась из-за обязанности везде таскать меня с собой, и от этого было не отвертеться. Как только она собиралась гулять, кто-нибудь из взрослых непременно говорил: «Возьми с собой Полю, познакомь с девочками».
Очень быстро забылось, что когда-то мы хотели все делать вместе: кататься на великах, болтать часами, одеваться в одинаковые наряды и так ходить по даче, вызывая всеобщий интерес. За одинаковые одежки дразнили, велики быстро надоели, все теперь приходилось делить, в том числе друзей, и сомнений больше не оставалось – ничего хорошего мое появление на даче Дашке не принесло. Она могла бы потерпеть меня недельку, две, но чтобы целое лето – нет, на это Дашка не подписывалась. Быть старшей сестрой Димки куда ни шло, тут уж ничего не поделаешь, но повесить себе на шею еще и троюродную сестру, скромницу и трусиху, быть за нее в ответе сейчас, в летние каникулы, в самое счастливое и беззаботное время – нет уж, дудки!
Мне и самой не хотелось быть обузой для Дашки, но взрослые старательно навязывали нам общество друг друга, отчего Дашка смотрела на меня все злее и подолгу не разговаривала. В ответ я обижалась и никак не могла объяснить Дашке, что я такой же маленький и бесправный человек, как она, к желаниям и чувствам которого никто не прислушивается, и поступать со мной так – с ее стороны несправедливо.
А потом за Дашкой зашла девочка в джинсовой
Девочки долго стояли на дороге перед нашим участком и смеялись, а потом Дашка забежала в дом и прокричала:
– Бабуль, я гулять!
– Возьми с собой Полю, – сказала баба Вера.
– Это несправедливо, Павлова – моя подруга!
– Поля здесь никого не знает…
– Когда-то я тоже никого не знала, – перебила Дашка, изо всех сил защищая свою территорию. – Но никто ни с кем меня не знакомил, и я сама искала себе друзей!
– Поля в гостях у тебя на даче! – Это был последний аргумент, приводимый взрослыми в наших спорах с Дашкой.
– Это дача деда, пусть с ним сидит! – отрезала Дашка и распахнула дверь комнаты, совсем не ожидая увидеть меня внутри.
Наши взгляды встретились, и Дашка с недовольной гримасой процедила сквозь зубы:
– Пойдешь?
– Не пойду, – сама того не ожидая ответила я. – Не хочу.
Дашка просияла и, кажется, не поверила своему счастью. Она даже улыбнулась мне своей почти еще детской и совсем уже забытой мною улыбкой.
– Бабуль, она не хочет! – радостно прокричала Дашка и убежала.
Так началась череда унылых дачных дней, жарких и прохладных, хмурых и солнечных, но неотличимо похожих друг на друга. С самого утра Дашка уходила к Павловой и пропадала у нее до обеда, а я слонялась между хозблоком и большим домом, не зная чем заняться. Я наблюдала за тем, как монотонно течет дачная жизнь, как день за днем трудится дед, как готовит завтрак, обед и ужин моя бабушка, как в душной теплице колючие огурцы требуют внимания бабы Веры, как Димка собирает конструктор на террасе и как Дашка равнодушно проходит мимо, жалея для меня слова и взгляды.
Я поднималась на второй этаж большого дома и растворялась в прохладе его полупустых комнат, вдыхала свежий аромат деревянных стен, мечтала помириться с Дашкой и наблюдала из окна за перемещениями синей бейсболки по соседнему участку.
Дашка приходила от Павловой повеселевшей и далекой, а однажды принесла рисунок: два красных сердца, скрепленных булавкой с надписью «LOVE». Иногда девчонки сидели на нашем участке, и я вдруг поняла, что мне неинтересно с ними так же, как и им со мной. Их шуточки не смешили меня, а намеки были непонятны. Все же я была младше: на год – Дашку, и на целых два – Павлову.
В тот день бабушкам все же удалось убедить Дашку взять меня с собой. Она уже закатила глаза и приготовилась спорить, но увидев Павлову, которая, как всегда, дожидалась ее перед домом, промолчала.
– С нами пойдет, – выдавила Дашка вместо приветствия, кивая в мою сторону.
– Пусть идет, – равнодушно пожала плечами Павлова.
Мы шли по улице и молчали. Павлова сорвала ромашку и начала отрывать лепестки по одному.
– Любит, не любит, любит, не любит…
Когда на желтой сердцевине остался всего один белый лепесток, как самый стойкий оловянный солдатик, она радостно выдохнула: