Клеймённые

Хард Леона

Предвкушающе замерла. Сердце счастливо затрепыхало в груди, как пойманное в ловушку его гипнотически-красивыми глазами. Оно взлетело от удовольствия, от надежды под слоем ребер, а потом рухнуло вниз и разбилось вдребезги от равнодушных слов:

— Как-то раз на собрании наш Начальник подал умную мысль — допрос Клейменных не приводит к желаемому результату. Вы самосжигаетесь до того момента, как мы получаем необходимые данные, поэтому необходимо было найти Клейменного и попытаться втереться к нему в доверие. Но вот проблема — я не чувствовал Клейменных, не встречал их,

а в тебе мне что-то запомнилось. Не знаю. Прямо сигналило возле тебя. Странная ты! Мне нужны данные о вашем мире. А точнее вход в ваш мир!

— Ты чудовище! — вырвалось.

Я бы еще сотни фраз-оскорблений произнесла, если бы не боль в теле, которая ощущалась физически и не свист рядом с телом. И не взмах кнута.

Кнут рассек воздух и зажал шею удавкой, отчего я стала задыхаться. Открыла рот пытаясь поймать воздух, но шею стягивало все сильнее и сильнее. Запястья так же сдавливали ленты, держа мои руки, возле плеч.

Ручка у орудия одна, но кнут разделялся на три черные, кожаные плети.

— На колени! — услышала приказ, который был настолько тихим в голове, будто я почти глухая. Светловолосый Каратель рядом, держал рукоять кнута и давил орудием вниз. Заставлял тем самым под увеличивающейся болью и сдавленностью на шее, послушно спадать коленями на пол-кафель. — Гектор, ты с ней закончил? Дай, я поиграю?

— Ее допросом займусь я лично! — расслышала глухой ответ, который заставил, превозмогая боль и удушье, сжать пальцами плети на руках и вспыхнуть. Не морально, а физически направить жар в руки и в лицо. В зрачках вспыхнуло яркое пламя. От пальцев загорелись плети и сожглись вплоть до рукояти кнута.

Каратель пренебрежительно сбросил сгоревший инструмент, цокнув недовольно языком. Ах, потерял игрушку.

Руками я оперлась на прохладный пол.

— Андрей, можно меня...здесь? — задала просьбу своему побитому отражению на полу. Андрей где-то здесь поблизости — единственный Каратель, у которого как мне показалось есть сердце. К нему я и обращалась с просьбой подарить вечное успокоение. — Я не хочу в темный дом!

— Нет. Нельзя тебя здесь! — услышала холодный, безэмоциональный ответ Гектора. Больше не Ильи, а Гектора.

Новый Каратель передо мной. Не тот, что страстно любил три дня назад. Словно это не он был глубоко во мне. Будто не он с воодушевлением целовал. Не он обнимал, ласкал мое тело, словно ничего более красивого не встречал прежде. Будто я для него самая красивая и желанная!

Сейчас было равнодушие в его глазах, направленных на меня. Я не выдержала равнодушия.

Покорно опустила взгляд на ладони и колени. На пол, на котором сидела жалкой псиной на коленях. По воле высших созданий ждала правосудия.

Как хотелось испачкать сияющий свет над головой.

Хочу разбить этот свет. Осквернить эту чистоту. Голову или лоб опустить на плитку и рассечь череп. Свою глупую, доверчивую голову навсегда разучить доверять.

Глупая...маленькая...наивная...

Я предала свой род в обмен на это ...сидеть, подобно твари, на коленях перед ними.

Я поверила тебе... я простила тебя опять...

Я ВСЕХ предала, каждого,

кто был дорог ради одного — твоих темных, прищуренных в насмешке глаз. Надеясь на тебя. Я верила тебе! У меня была надежда, что получится!

Смех истерически рвался изнутри, из самой глубины тела, из горла, из сердца. И я, отняв лицо от пола, задрала его высоко на люстру. Прикрыла глаза ладонями от чужого любопытства или боялась ослепнуть от света над головой. От люстры.

Я хохотала и хохотала, а смех издевался надо мной. Повторялся в каждом уголке зала. В идеальной тишине. Нас так мало: несколько Карателей и я на коленях. А смех, как дикая песня-гимн обреченности.

Моя глупость привела сюда на колени.

Я перестала надсадно смеяться, а Каратели недоуменно переглядывались, будто вопрошая об умственном состоянии.

Нет. Я в порядке. В порядке.

Ладонью оперлась, поднимаясь с холодного пола. Мне позволили подняться на шатких ногах, которые с трудом держали вес тела. Если толкнуть — упаду навзничь и разобьюсь о пол кровавыми осколками.

За прядями собственных волос скрывалась от Карателей. И только на одного смотрела по центру, не позволяя себе моргнуть или отвернуться. Поглощая эту тьму, запоминая, как чернота проникла сегодня в сердце и заставляла его сейчас гнить и болезненно корчиться.

— Ты идеальный актер... — хриплым голосом говорила и не узнавала его. Как у престарелой женщины, которая доживала последние дни. А мой взгляд, спрятанный за волосами, должно быть безумен. Я сейчас и чувствовала себе обезумевшей. Сильнее ранить невозможно, даже если избить до кровавых соплей или зажать нож и всадить по рукоять сквозь ребра мне в сердце, я бы не испытала большей боли. Сейчас пик!

— Ты так долго добивался моего внимания, бегал за мной, на свидания звал...

Молчание на мое замечание. Я сдула прядь волос с лица и повторила очень тихо, но хрипло. Голос охрип от криков.

— Ааа... теперь понятно, — как обезумевшая пальцами постоянно убирала волосы с лица. Сильно раздражали. — Теперь ясно, зачем был нужен жучок на куртке? Это ведь не для того, чтобы изолировать от других мужчин? А чтобы дать тебе чертов путь на остров!

Опять глухое молчание. Я бы подумала, что Гектор выключился, организм пришел в негодность, временно приостановил работу, но это не так. Мужчина дышал, руки сложил под грудью и спокойно смотрел на меня, на раненное животное, пойманное в ловушку. А он ждал когда убить, пожалеть, не дать больше корчиться в предсмертных муках.

— Оставьте нас... — бросил небрежно своим псам-Карателям и двинулся вперед, как по команде. По отданному приказу.

— За этим запер в Темном доме? Чтобы показать, где такие, как я, должны сидеть? Да!? — дышала громко и глубоко.

— Поэтому взял девственность так будто наказывал, а не любил?

— Проще сказать изнасиловал, чтобы мне было максимально больно?

— ДА?

— Клейменная не заслуживает нежности?

— И за этим, тварь, запечатал? Да?!

Взвыла с болью я. Голос отражался от стен, разбивался о красивые, холодные стены помещения, о герб Карателей.