Клеймо подозрения
Шрифт:
— У вас есть разрешение действовать в этом штате в качестве частного детектива?
— Нет.
— В том-то все и дело! Суньте еще свой нос во что-нибудь — и я воткну вам его в одно ухо и вытащу в другое!
— Вам бы лучше посоветоваться с вашим районным юристом, Редфилд. Ведь пока она мне ничего не платит, я действую не как частный детектив, а как частное лицо, а это совсем другое дело.
Он нахмурился:
— Есть разные способы урезонить вас, Чэтэм. И вам бы следовало это знать!
— Я знаю. Я видел, как применялись
— Что ж, продолжайте в том же духе, и вы увидите кое-что еще... А теперь объясните, что это за чепуха такая: якобы в вас кто-то стрелял?
Я рассказал ему все, начиная с первого телефонного звонка неизвестной мне женщины. Мой рассказ занял всего несколько минут — никто не задавал мне нелепых вопросов и не висел надо мной.
Редфилд присел на край стола, куря сигарету и слушая меня безо всякого выражения. Когда я закончил, он посмотрел на Макгрудера:
— Что-нибудь из этого проверено?
Тот кивнул:
— Там сейчас Митч.
— Хорошо! — Он снова повернулся ко мне и сказал: — Посмотрим, правильно ли я понял эту басню. Значит, вы утверждаете, что женщина специально направила вас туда, чтобы человек, притаившийся на сеновале, расстрелял вас из дробовика?
— Все верно.
— Но это означает предумышленное убийство, убийство первой категории! Вы с этим согласны?
— Конечно!
Он немного наклонился вперед, направив на меня свой грозный указующий перст:
— Неужели, Чэтэм, я должен поверить вашей басне, что два каких-то человека настолько обеспокоены вашим поведением, что решаются на убийство первой степени с перспективой окончить жизнь в камере смертников? И почему? Неужели только потому, что вы могли узнать, кто бросил таракана в суп миссис Лэнгстон? — Он вздохнул и покачал головой. — Вы знаете, Чэтэм, сколько они бы получили за проделку с кислотой, если бы их за это судили?
— Год... Шесть месяцев. А может быть, и меньше.
— И тем не менее вы считате, что я должен поверить...
— Бросьте, Редфилд! Ответ на этот вопрос вы знаете не хуже меня!
— Вы так считаете?
— Они чертовски нервничают, но, разумеется, не из-за того, что схлопочут за проделку с кислотой!
— В таком случае, из-за чего? Скажите нам, чего они боятся?
— Видимо, расплаты за убийство, — ответил я. — Ведь им нечего терять после того, как одно уже совершено.
Он внимательно следил за мной, как будто притаившись:
— Разве кто-нибудь был убит?
— Лэнгстон.
— Я так и думал, что вы скажете это. Но только нет ли в вашей логике какого-нибудь изъяна? Мы расследовали это убийство целых семь месяцев, и никто не пытался нас убить.
Разговор принимал нехороший оборот, но я ничего не мог поделать. Он загонял меня в угол, а мне оставалось лишь смотреть, как он это делает.
— Ну, так что вы ответите на это? — снова спросил он. — Впрочем, постойте! Возможно, я понял вашу мысль. Вы хотели сказать, что мы их мало беспокоим, потому
— Я этого не говорил.
— Конечно, возможно и другое объяснение, — продолжал он.
Беседа шла еще в мирном тоне, но чувствовалось, как в нем закипает ярость. Правда, пока еще он владел собой, — может быть, не сорвется. Макгрудер таращился удивленно, не понимая, что происходит.
А Редфилд продолжал:
— Возможно, вы считаете, что нас подкупили. Подбросили приманку — миссис Лэнгстон. И когда ей удалось доказать свою невиновность, настоящие преступники остались в стороне. Все очень мило, и никто не пострадал, никто не должен ни за что платить. Если посмотреть на дело с такой точки зрения, то получается: все очень логично. Ну, что вы скажете на это? Говорите! Говори, проклятый сукин сын!
Он соскочил со стола, схватил меня за отворот пиджака и рванул к себе. Тыльной стороной ладони он ударил меня по лицу.
Он снова замахнулся. Лицо его было бледно от внезапно прорвавшейся ярости, а в глазах, сверкавших бешенством, одновременно читалось выражение муки, словно его терзала боль. Я отпрянул, наткнулся на стул и упал, с трудом поднялся на ноги и ждал, что следующим ударом он снесет мне голову. Но вместо этого Келли резко отвернулся и вытер лицо рукой.
Потом глубоко вздохнул. Видно было, что в нем происходит жестокая борьба.
— Убирайтесь вон! — сказал он срывающимся голосом. — Убирайтесь, пока я не смазал вас прикладом!
— Постой минутку, Келли! — возразил Макгрудер. — Мы же не можем отпустить его, пока не вернется Митч.
Редфилд свирепо обернулся и обронил:
— Мы знаем, где его найти, если он нам понадобится! Уберите с глаз моих этого сукина сына!
Макгрудер посмотрел на меня:
— Вы слышали, что он сказал?
— Слышал, — ответил я. Подняв с пола шляпу, я промокнул носовым платком кровь с губ. — Да, да, хорошо слышал!
Выйдя из здания суда, я пошел по Спрингер-стрит в поисках такси. Я не очень-то сердился на Редфилда. Во всяком случае, меньше, чем на самого себя. Для такого человека впасть в ярость по незначительному поводу — далеко не пустяк. Г де-то внутри Редфилда кучка мышей грызла нервы. Но что это за мыши? И откуда они взялись?
Но если говорить о нервах, он далеко не одинок. Нервных здесь предостаточно. Казалось, весь городок опутан, как проводами, нервными токами. Плохое место для шутника, который любит подкрасться к человеку сзади и прокричать в ухо какую-нибудь глупость. Он бы не прожил после такой шутки и минуты.
Когда я расплатился с шофером у входа в «Магнолию», было без десяти пять. Перед мотелем стояла полицейская машина, а дверь моего номера была открыта настежь. Я заглянул в домик. Рыжый верзила, зажав в зубах сигарету, рылся в одном из ящиков комода. Он равнодушно посмотрел на меня и толчком задвинул ящик.