Клеймо Солнца
Шрифт:
Воспоминания пересыпаются в моей голове, как узоры в калейдоскопе, когда Габриэлла растерянно повторяет:
— Ты можешь управлять пожаром?
И я вновь фокусируюсь на её невероятных глазах.
— Нет, — произношу с трудом. — Ты можешь.
Девушка моргает ещё чаще, а потом шепчет:
— Но на планете…
— На планете, — подтверждаю я, — и на корабле Бронсона. С самого начала пожары устраивала ты сама.
— Но тогда — перед выходом в город…
Я помню, каким довольным казался Бронсон, когда мне впервые удалось блокировать
— И даже тогда, — произношу шёпотом, и на глазах девушки выступают слёзы…
«Почему они бывают чёрные?» — «Слишком много боли. Душа болит».
Я нежно целую Габриэллу в лоб и отстраняюсь. Не могу смотреть на её слёзы и отвожу взгляд. Достаю из кармана пузырёк. Он не разбился — уберегла металлическая форма. Всем нам нужна такая, если не хотим, чтобы наши сердца разбивали вновь и вновь.
— Дэннис? — шепчет Габи, пытаясь заглянуть мне в глаза, но я прячу свой взгляд и оборачиваюсь к Элеоноре.
— Нужен шприц? — к счастью, она догадывается сама, а, когда киваю, протягивает его мне, как будто всё уже давно было наготове.
Онемевшей рукой я беру шприц, рву пакет, бросая его прямо на пол, как и крышку от пузырька, который открываю, когда набираю жидкость.
— Дэннис? — в голосе Габриэллы чувствуется возрастающая паника, но она старательно пытается её скрыть. А я так и не поднимаю взгляд. — Дэннис?
Чтобы не откликнуться на эту мольбу, приходится до боли сжать зубы, крепко схватить девушку за руку и притянуть к себе. Она даже не сопротивляется, понимая, что бежать некуда, и лишь продолжает попытки заглянуть мне в глаза. Игла проникает под кожу, и я словно всем своим существом ощущаю, как жидкость попадает в кровь.
— Дэн? — Габриэлла шепчет обессиленно, а страх в её голосе заставляет сжаться моё сердце.
Доза настолько большая, что, когда я наконец решаюсь поднять взгляд, девушка часто моргает, словно ей трудно держать глаза открытыми. В них больше нет страха — только шок и… беспомощность. Слёзы бегут по щекам, оставляя чёрные разводы…
— Ты обещал, — едва слышно шепчет Габи, и мне приходится прижать её к себе, чтобы она не упала. — Дэн, ты обещал…
Её глаза закрываются, и ножи в моём сердце не просто проворачивают — их вытаскивают, совсем немного, а потом вновь загоняют — ещё резче, ещё глубже, чем прежде.
— Парни, за работу, — где-то рядом тихо отдаёт приказ Алан.
Я прижимаю девушку к себе, одной рукой поднимаю куртку Коди с пола и кутаю в неё Габриэллу, как будто одежда может защитить девушку от нашей жестокости — от моего собственного предательства…
Землянку забирают из моих одеревеневших рук, а я могу только отвернуться и просто стоять. Перед глазами пелена. Я слышу глухие стуки, когда поднимают, а потом, спустя несколько минут, закрывают деревянную крышку. Сердце гулко стучит в груди, так быстро, будто я ещё могу хоть что-то чувствовать.
— Когда?.. — тихо начинает Джонс, но так и не договаривает.
— Через полтора-два часа, — с готовностью
Почувствовав соль на губах, я поспешно провожу по щекам и оборачиваюсь. Элеонора ловко подкатывает тележку, на которой стоит гроб, нажимает какие-то кнопки — и из пола поднимаются металлические перекладины, которые поднимаются и подхватывают гроб, поднося его до уровня печи. Блестящий заслон отъезжает, и открывается камера, озарённая красноватым светом.
Гроб заезжает внутрь, и у меня останавливается сердце.
«Здесь мой дар стал клеймом. Клеймом Солнца».
Искры загораются и превращаются в пламя. Деревянный гроб вспыхивает и пылает, как моя жизнь. Однажды я уже видел, как, должно быть, выглядит ад. И вот я оказываюсь в нём снова…
«Нам придётся повторять эксперименты, пока мы не докопаемся до истины». — «Зачем тебе это?» — голос Коди. — «Если Габриэллу выведут в город, и она самовоспламенится, то, не получив никакого иного объяснения, наши „просветлённые“ люди объявят, что её сжигает дьявольский огонь. Скажут, что она продала душу дьяволу, но нарушила тайный договор, и вот её настигло возмездие». — «Суеверия Средневековья? Бронсон не похож на набожного человека».
Коди был прав: это совершенно не про генерала. Причина была совсем в другом — в том, что Бронсон велел предотвратить самовозгорания — найти способ блокировать самозащиту Габриэллы. И я нашёл…
«Никаких источников огня и в помине не было. К тому же, в теле Габриэллы даже нет жировых отложений, которые могли бы гореть, превращая её в фитиль…»
«Цепочка биохимических реакций, за которые отвечает печень, приводит к тому, что в кровь поступают особые вещества — кетоны, и их избыток мог бы вызвать самовозгорание…»
«Искры статического электричества в качестве внешнего источника огня… Для этого нужна была бы синтетическая одежда…»
«Когда происходят резкие сдвиги в параметрах биоэнергетического поля, окислительные процессы воздействием якобы начинают идти в сотни раз быстрее, организм не выдерживает такого напряжения и сгорает…»
«Как и на атомных электростанциях, в организме могут возникать неуправляемые ядерные реакции, и, как и в работе любого реактора, возможен сбой — с катастрофическими последствиями, к таким как самовозгорание…»
Сколько гипотез мы перебрали… Всё оказалось не то…
«Что случилось?!» — голос Коди. — «Ничего. Просто нужно было поработать». — «Над чем?» — «Слишком много вопросов с утра». — «Что ты исследовал ночью?»
Я исследовал то, что не стоило бы. И генерал узнал о результатах…
«Ребёнок испускал электрические разряды, причинявшие ощутимую боль всем, кто к нему прикасался. Временами от пальцев ребенка исходили светящиеся лучи…»
«Любой металлический предмет, соприкасавшийся с кожей девушки, намагничивался, а когда она брала его в руку, настолько сильно прилипал, что его можно было оторвать с большим усилием…»