Клеймо сводного брата
Шрифт:
Судя по величине того, что рвется из боксеров, у него с готовностью тоже полный порядок, но я, тем не менее, слезаю со столешницы и стягиваю с него трусы, усмехаясь, когда крупная головка выпрыгивает и шлепает меня по лицу.
Обхватываю огромный член двумя ладошками, и начинаю ими двигать, посмотрев наверх, в затянутые похотью глаза.
— Как прошла командировка.
— Главное, что она, наконец, закончилась, и ты прямо сейчас можешь взять в рот.
Я облизываю губы, поддразнивая мужа еще немного, но с ним так нельзя.
— Люблю тебя, моя Сонечка
***Герман***
Когда член заходит так глубоко в узкое, невыносимо тесное горло, я на вершине блаженства. Она принимает и мой размер, и мой темп. То, что сегодня я могу не сдерживаться и трахать ее со всей дури, только добавляет огня в крови.
Сжимая челюсти, наблюдаю, как через пухлые губки, ритмично хлюпая, скользит член, как полностью скрывается в ее ротике и так же полностью выходит, чтобы она облизала яйца.
И самое главное – ее взгляд. Смесь блядской невинности, от который хочется выть, особенно, когда не видишь его пару дней.
Хочу сегодня оттрахать ее как следует, поэтому резким движением зажимаю ее нос рукой и отчаянно долблюсь в горло, так, что она захлебывается слюной, что густыми каплями стекает по полным, уже налитыми молоком титькам. Скоро я буду смотреть, как она кормит нашу дочь, буду ревновать к ее губам, что она будет смыкать на сосках, чтобы наесться.
Спускаю в рот стрелой сперму, и моя послушная сучка глотает все до последней капли, улыбается и чуть отползает назад, поворачивается и смотрит через плечо, пока я пытаюсь отдышаться.
— Трахни меня… Пожалуйста.
Разве я могу отказать своей любимой? Подхожу близко, глажу влажные полусферы попки и пальчиком провожу по влажной киске, уже такой влажной, что капли буквально сами прыгают на меня, вынуждая склониться и вкусить их. Вылизываю мокрую щелку и охереваю от изменившегося вкуса. Он словно стал слаще. Если это перед родами, то я с упоением буду ждать следующей беременности. Если Соня захочет.
Ввинчиваю язык внутрь, почти обжигаю кончик ее жаром и надрачиваю член, готовясь доставить своей женщине удовольствие.
Поднимаюсь на ноги, ставлю одно колено с одной стороны, стопу с другой и медленно начинаю запускать эту машину страсти и любви. Жму все рычаги, и она работает на полной мощности, все механизмы активированы, член внутри долбится усиленно, издавая положенные чавкающие звуки.
Сейчас у нее внутри стало все шире, мягче, горячее, все готовится к появлению на свет нашего малыша и одно это делает мой член тверже, а чувства острее.
Соня прогибается в спине, так ее штырит от моего хера внутри, и я берусь бережно за круглый живот, на несколько мгновений снижая темп и поглаживая налитые груди. Ласкаю медленно соски, оттягивая, покручивая между пальцев и снова, отпускаю Соню в коленно-локтевую.
—
— О, Герман, люблю тебя….
И я люблю, люблю, когда член внутри по самые яйца, когда они бьются шлепками о взбухшие половые губы, да еще так смачно и часто, что в голове начинает шуметь, а в глазах темнеть от всепоглощающей, словно наркотической комы. Чтобы не рухнуть на Соню, переворачиваюсь на спину и сажаю жену на свой стоящий колом хер, и начинаю жестко вдалбливаться, но снизу, работая бедрами, как поршень в машине.
Соня не сдерживается — стонет, кричит, помогает мне, подмахивая бедрами, и держит свою потяжелевшую грудь, соски сжимая пальцами, по которым, я замечаю, чуть стекает белесая жидкость. Молоко.
О, да!
Ускоряю темп, рукой помогая достигнуть оргазма, надавливая на припухшую горошинку клитора, и чувствую, как член тисками сжимает мягкое влагалище, слово перчатка, а Соню трясет, как в припадке.
Через несколько резкий толчков замираю, с гортанным рыком спуская сперму в стенку матки и чувствуя, как мозг готов отключиться от удовольствия в любой момент.
По моему животу стекает ее обильная смазка, смешанная с моей спермой, и Соня размазывает ее руками, опираясь на них и пытаясь отдышаться.
— Я скучала… по этому, — говорит она, когда я убираю с лица темные влажные локоны и целую пересохшие губы.
— Не сильнее, чем я…
— Хочу еще, — хнычет она, и я только смеюсь.
— У нас вся ночь впереди, а я давно не пользовал твою жопу…
Соня облизывает губы и смотрит в сторону низкого столика у кровати. Там кувшин с водой, стаканы и яблоко с бананами.
Я все понимаю без слов и аккуратно ее с себя снимаю с влажным звуком и иду к воде, чтобы напиться и продолжить показывать, как я скучал, как внезапно…
— Герман, — испуганно хрипит Соня, и я резко оборачиваюсь.
Под ней натекло пятно, окрашивая ярко красный ковер в почти бордовый цвет.
— Это, — меня, вполне уверенного в себе мужика, захлестывает паника. — Что делать?
— Воды отошли, — часто дышит она, и тут вдруг скручивается в спазме.
— Сумка в шкафу. Надо в больницу.
Делаю, как она велит, помогаю одеться, одеваюсь сам и спустя пару указаний няне несу жену к машине.
— Я буду с тобой, — говорю уже в машине, пытаясь взять последнее слово в давнем споре.
— Даже не думай, не один мужик не должен видеть этого, — стискивает она челюсти в новом болезненном спазме. — А-а, черт.
— Больно? — тупее вопроса я задать не мог.
— Пока нормально, но скоро будет жесть, — пытается улыбнуться она дрожащими губами, поглаживая живот и напевая какую-то песенку.
Я ускоряюсь, потом вспоминаю о безопасности и, выдыхая, снижаю скорость.
— Роды — естественный процесс. Там не может быть ничего противного.
— Герман, ты потом хотеть меня перестанешь.