Клеймо
Шрифт:
Люк задумался, решая, с чего бы начать. О'Рейли поторопил:
— Так что, собрались рассказать мне о маленьком путешествии в морг для осмотра тела Кейт Тартальи?
— Я пошел туда подругой причине. Кейт — между делом.
О'Рейли с сомнением посмотрел на Люка.
— И вы бы давно уже знали о визите в морг, если бы в последние пять минут не взялись пересказывать мне, что я делал в пятницу вечером.
Стрельнули защелки дверного замка.
— Садитесь, — предложил О'Рейли.
Устроившись в машине поудобнее, он взглянул на Люка:
— Выкладывай.
Последовало
О том, что Бен собирался изучать образцы биоткани девочки, О'Рейли не узнал, потому что сразу конфисковал бы их как вещественные доказательства. Большого доверия коп не внушал, и Люк рисковать не собирался.
— Если я прав насчет вечера пятницы, — убеждал Люк детектива, — и Кейт собиралась обсудить ситуацию по детям — думаю, что время убийства крайне подозрительно.
Несколько секунд О'Рейли молча смотрел в окно. Наконец его взгляд вернулся к Люку — детектив осуждающе качал головой.
— Чем вы занимаетесь, док? Пытаетесь провести собственное расследование?
— Я пытаюсь найти ответы, детектив.
— Это моя работа. Уверен, человек с вашим образованием достаточно сообразителен, чтобы знать: есть закон, запрещающий вмешиваться в полицейское расследование.
— Никуда я не вмешивался!
— Должен заметить, что совсем нечасто люди, которых я допрашивал в рамках расследования дел об убийстве, желали видеть протокол вскрытия жертвы. И что-то не припомню, чтобы они манипулировали вещественными доказательствами, изучая само тело.
— Я не трогал тело. Спросите медэксперта.
— Будьте уверены — спрошу обязательно.
Чтобы рассеять напряжение, Люк долго наблюдал за потоком машин. Это не помогло.
— Я не пытаюсь вставлять вам палки в колеса, детектив. Все началось с того, что я решил выяснить, почему умер мой пациент. Разве вам не кажется странным тот факт, что дорожка привела к Кейт Тарталье?
О'Рейли включил зажигание.
— Этот гватемальский мальчик — как его?..
— Хосе Чака.
— Да, точно. Верно ли, что это тот самый ребенок, который умер приблизительно в то же время, когда вы ввязались в драку с Ллойдом Эриксоном?
— А какое это имеет отношение ко всему остальному?
Детектив бросил проницательный взгляд на Люка.
— Сегодня утром я беседовал с Барнсдейлом. Он заявил, что вы отстранены от работы.
— И что с того?
— Я так понимаю, в деле о смерти мальчика есть нерешенный вопрос — о задержке в лечении. Доктор Барнсдейл склонен полагать, что вместо того чтобы заниматься делом, спасая мальчику жизнь, вы там бодались с футболистом.
Волна гнева захлестнула Люка, потянув в невидимый водоворот.
— А он не потрудился сообщить вам, что лично подписал бумаги, не позволившие провести вскрытие? Если Барнсдейл так озабочен причиной смерти мальчика,
— Вам не приходило в голову, что он просто не хотел усугублять ситуацию? Спасая вашу задницу и свою больницу от судебного иска?
— Да вовсе не поэтому он…
— Док, если вы не готовы мне прямо сейчас заявить, что мальчик убит, я умываю руки. Мне наплевать, как он умер. Моя работа — раскрывать убийства. Ошиблись вы там с ребенком или нет, не моего ума дело. А неприязнь между вами и Барнсдейлом — и подавно. Зато все ваши действия, которые мешают расследованию, — это моя забота. — О'Рейли посмотрел в зеркало заднего вида и перестроился в поток машин. — Док, сейчас вы играете в чужую игру. Держитесь от расследования подальше.
— А что мне оставалось? — оправдывался Барнсдейл. — Не говорить же детективу, что кассет он не получит?
— Да все, что угодно. Отделаться от него хотя бы на день, под любым предлогом. Позвонить адвокатам. Сказать, что руки связаны врачебной тайной, — бушевал исполнительный директор «Зенавакса». — В конце концов, вы были обязаны поставить в известность меня, прежде чем расстаться с кассетами.
Генри не собирался объяснять, что чуть не подавился завтраком, когда от охранника вестибюля услышал, что разыскивается детективом по расследованию убийств.
— Что вы ему отдали? — требовательно спросил исполнительный.
— Только то, что он просил: видеозаписи с двух камер наблюдения — вестибюля и коридора, который ведет в отделение неотложной помощи. Я не понимаю, что тут такого?
— То-то и беда. Сдается, вы вообще соображать перестали.
Повесив трубку, Барнсдейл несколько секунд не мог прийти в себя. Внезапно его озарило. Видеозаписи камер наблюдения содержали какой-то секрет, и это взбесило исполнительного директора.
Наконец-то у Генри появилось оружие.
— Ну и где же сообщение? — поинтересовался О'Рейли.
— Не знаю, — растерянно ответил Люк. — Утром было, я проверил.
Не закрыв за собой входную дверь, они стояли в прихожей, уставившись на автоответчик. На дисплее в строке «Сохраненные сообщения» светился ноль. Люк машинально нажал на кнопку «Старт».
Ответа не последовало.
— Вы не меняли кассеты?
— Это цифровая техника. Здесь нет магнитных лент. — Внешне Люк был спокоен, но гнев уже вспыхнул как порох. Кто-то проник в его дом.
— Подумайте, может быть, вы стерли запись? — О'Рейли задал вопрос в манере отца, подводящего неразумное дитя к неизбежному решению.
— Ничего подобного. Запись стер кто-то другой.
Люк прошелся по прихожей, заглянув сначала в кухню, потом в гостиную, и вернулся обратно. Забраться в дом, которому вот уже лет семьдесят, труда не составляло. Стоит только пожелать. Но зачем вору стирать сообщение? Его задача — унести аппарат.
— Есть признаки вторжения? — спросил О'Рейли.
— Пока ничего в глаза не бросается.