Клиффхэнгер
Шрифт:
– Понимаю, – ответил Басин.
Это была одна из тех вещей, которые лучше было бы не понимать, но – из песни никак не получалось выкинуть слова.
Неважно, что этот друг не был человеком, для души, в которой утрата проделала здоровенную дырку, это все равно. Ужасно разойтись с кем-то, кого любишь, в разные стороны – но знание, что он где-то живет свою прекрасную жизнь, всегда радует. А если он эгоистично бросил тебя – да и всех остальных, кто шел с ним – навсегда… Хотя, не навсегда. Мы же все не живем вечно.
Нася говорила про это так:
– Это такая штука, которая всегда с тобой. Когда ты переживаешь чью-то смерть, боль не проходит. Вообще. Никогда. И каждый раз, когда ты будешь вспоминать об этом, тебе будет
И она плакала, потому что снова переживала боль, а Лева обнимал ее – и тоже переживал свою боль, и оба были друг другу лучшим обезболивающим.
У них была прекрасная жизнь, и они шли по дороге вместе. Какая удача.
Вечером объявился Рогожкин. Позвонил, сообщил, как всегда, в своем стиле:
Конец ознакомительного фрагмента.