Клин Клином

Рахманова Елена

– Вот-вот, хорошо было… – ворчал Владимир, тащась за ней следом.

По дороге он, правда, малость поостыл и переступил порог Надеждиной комнаты в более или менее мирном настроении. Но все его напускное пренебрежение и равнодушие как рукой сняло, когда девушка положила перед ним на столик нечеткий фотографический снимок.

Владимир даже привстал в кресле, не веря своим глазам.

– Можно… можно, я его возьму в руки? – запинаясь, спросил он.

Он долго и пристально всматривался в фотографию. Даже если бы у него в руках вдруг оказался подлинник Леонардо да Винчи, Владимир и то не испытал бы большего потрясения.

Перед ним было изображение двойника молодого человека, портрет которого он написал позапрошлой ночью.

– Быть такого не может, – прошептал он, запуская одну руку в волосы, а другой продолжая сжимать снимок.

– Это ты про инициалы? – спросила Надежда и понимающе хмыкнула. – Я тоже, когда увидела, чуть с ума не сошла…

Но молодому человеку было не до каких-то там инициалов. У него самого ум заходил за разум, однако совсем по другой причине. То, чему он сейчас стал свидетелем, более того – к чему приложил руку, откровенно попахивало или переселением душ, или божественным откровением, или потусторонней ерундистикой, к которой Владимир был не готов. Нет, поговорить о реинкарнации, о жизни после жизни он был совсем не прочь, особенно в подходящей компании и под соответствующую закуску, но столкнуться с нечто подобным нос к носу… Словом, было от чего впасть в ступор.

– Да отстань ты со своими инициалами! – раздраженно бросил он. – Не видишь, что ли, что происходит?

Да, Надежда видела. Видела, что поделилась с ним самым сокровенным, рассчитывала, что он разделит с ней ее радость открытия, а нарвалась на откровенную грубость.

– Отдай! – потребовала она и, прежде чем Владимир успел среагировать, выхватила фотографию у него из рук.

Только в эту минуту он осознал, насколько неадекватно повел себя.

– Прости… – начал было Владимир.

Но ожидание определенной реакции от – как она считала – единомышленника было столь велико, а результат оказался настолько противоположным, что теперь уже Надежда вознегодовала. «Мне и так все ясно про этих двоих, а этот наглый и невоспитанный тип пусть прозябает в неведении», – подумала она и холодно произнесла:

– Ничего не желаю слушать. И вообще, я хотела бы остаться одна.

– Хоть скажи, откуда у тебя этот снимок, – взмолился Владимир, понимая, что совершил непростительную оплошность.

– От верблюда! – ответствовала Надежда, весьма довольная собой.

Ему оставалось только покинуть комнату. Если собеседница пришла в такое расположение духа, что дает подобные ответы, лучшее, что можно сделать, – это дать ей время успокоиться. Но ему-то каково придется! Он же вконец изведется от неизвестности…

А Надежда решила выдержать характер и помучить Владимира. Она прекрасно понимала, что возбудила его любопытство, что снимок потряс его до глубины души, значит, когда она решит сменить гнев на милость, он не встанет в позу и с радостью пойдет на примирение. «Дня два, не больше, – подумала Надежда. – Надо же узнать, что так его поразило. А пока, если возникнет необходимость, буду общаться с Богдашей. С ним я чувствую себя на одной ноге, не то что с Филиппом».

Девушка повесила фотографию на стену рядом с портретом, чтобы молодой человек хоть таким образом оказался подле своей суженой, и стала делать все возможное, чтобы не слишком часто попадаться на глаза троицы снизу. Они как раз собрались в доме все вместе.

– Итак,

что предпримем, господа? – осведомился Филипп, обводя приятелей вопрошающим взглядом.

В окно заглядывали ранние звезды, в доме они были одни. Надежда сообщила запиской, адресованной Богдану, что собирается в гости к тетиной подруге Марии Семеновне и ее дочери Анюте, своей детской приятельнице, а то, дескать, неловко получается: она в городе уже давно, а с ними толком даже за столом не посидела и о своем житье-бытье в столице не рассказала. Наверняка беседа зайдет за полночь, и она, скорее всего, останется у них ночевать.

Трое молодых людей сидели за столом и трапезничали, точнее, вяло ковырялись в покупной еде, которая после Надеждиной казалась им не особо привлекательной. Не то что раньше, когда они ни на что иное во время своего нахождения в Коврюжинске и не рассчитывали.

– Хрен его знает, – весомо ответствовал Богдаша. – Нет человека – нет проблемы. А вот когда познакомишься с ним поближе да еще проникнешься к нему симпатией, так то, что раньше казалось проще пареной репы, становится вдруг неразрешимой задачей.

– Так уж и неразрешимой? – спросил Филипп и, прищурившись, посмотрел на Владимира.

Тот сердито засопел, потом бросил вилку на тарелку и воскликнул:

– Ну на что вам сдался этот дом? Других, что ли, нету? Если постараться, наверняка можно найти кучу подходящих!

– Не вам, а нам, – рассудительно поправил его Богдаша. – Напоминаю для забывчивых. Во-первых, удобное расположение: дом вроде как на отшибе, и подъехать легко, и места для стоянки экскурсионных автобусов сколько угодно. Во-вторых, внешне он привлекательный и еще достаточно крепкий. Внизу расположим магазинчик всякого такого разного, наверху, так сказать, жилые апартаменты. Из всех тех вещей, что здесь сохранились, знаешь какие можно интерьерчики обустроить – загляденье! Рассказывали мне про одного парня из Питера, тоже, между прочим, художник, так он с семьей вообще перебрался жить в некий городок в пределах Золотого кольца. Купил там дом и организовал в нем музей всякой нечисти. Амулеты, обереги продает, заговоры всякие, на ксероксе размноженные, а заодно почеркушечки свои карандашные да акварельки с окрестными видами. Процветает, говорят.

– А с прежними хозяевами он как обошелся? – язвительно осведомился Владимир. – Порешил и в огороде закопал или откупился? Или, может, напугал до смерти, так что они рады были живыми ноги унести из своего же собственного дома?

– Володька, ну что ты на нашего милейшего Богдашу взъелся? Не он же тот дом покупал, – благодушно возразил Филипп. – Наш Богдаша и мухи не обидит.

– А я и не говорю про мух. Вон одна, видимо ручная, вместе с ним корейскую лапшу кушает… – Богдан тут же уставился в тарелку, прогнал муху и брезгливо отодвинул от себя еду. – Я Надежду имею в виду…

Двое приятелей переглянулись и, не сговариваясь, понимающе хмыкнули.

– Ну что вы лыбитесь как ненормальные? – раздраженно бросил Владимир. – Тебе, Коржик, вообще ничего не известно, а туда же! Этот идиот, между прочим, решил воплотить в жизнь свою мечту.

– Какую именно, позволь узнать?

– Напугать бедную девушку!

– Правда, что ли? – недоверчиво спросил Филипп, покосившись на Богдана.

– Правда! – с гордостью произнес тот и, вскочив со стула, с готовностью полез в нижний ящик комода.