Клинки и крылья
Шрифт:
Велдакир вообще взялся за Дорвига всерьёз (хотя, по совести говоря, лучше бы он более старательно возился с ранеными): заставлял его ощупывать и запоминать части конской сбруи, различать по голосам птиц (Дорвиг искренне недоумевал: зачем, если людей он и так различает?…), сматывать клубки шерстяных ниток и учиться вслепую вязать узлы для посланий… Самыми мучительными были упражнения, где требовалось добраться до чего-нибудь отдалённого по звуку. Неутомимый Велдакир неплотно набивал пшеном кожаные фляги для эля и воды — получались трещотки, которые Дорвиг, по его извращённому замыслу южанина, и должен был искать.
На первых порах полководец мог часами беспомощно тыкаться во все стороны и кружить по палатке (а затем — по лагерю), точно
Он обращал мало внимания на идиотские, но ожидаемые слухи. Мол, часть войска Двуры Двур бьётся у стен столицы, другая, основная часть скоро прибудет подкреплением, а выживший из ума старик-отступник засел с кучкой людей у берега реки Зелёной и не собирается никому из них помогать… Да ещё и впал в детство: выставляет себя посмешищем, слушая птичек и складывая домики из камушков, пока его собратья проливают кровь. Не иначе как жестокий бог войны, не имеющий имени, на равнине Ра'илг отобрал у него не только зрение, но и разум…
Так говорили многие, и особенно молодёжь. Дорвиг постарался не отбирать в свой поход самых ярых обожателей Хелт, оставив их у Заповедного леса под командованием Рольда; но что вышло, то вышло. Дорвиг ни с кем не спорил, не держал перед войском больше никаких речей, никого ни к чему не принуждал. Он был так стар и пролил столько крови, служа трону Альсунга, что считал это ниже своего достоинства. Те, кто понимали, в чём суть этой войны, и сохранили ему верность — те, кого он мысленно числил в своей личной дружине, — остались подле него и здесь. Других он не удерживал, и поэтому в первые дни по прибытии его отряды сильно поредели: воины убегали к Энтору, чтобы присоединиться к осаде. Точнее — к той бессмысленной возне и бесполезному сидению на месте, которые гордо именовались осадой подпевалами Хелт.
Дорвиг из любопытства тоже побывал там, под городскими стенами, и попросил внимательного Увальда изложить отчёт об увиденном. Итоги не радовали — Энтор укрепился и был надёжно закрыт, его стены едва повредили; над зубчатыми стенами вился дымок от тысяч печных труб и кузниц, где, скорее всего, ковалось оружие. Над башнями вились зелёные знамёна Дорелии с золотым львом. Плохо собранная толпа, где смешались альсунгцы и переманенные на службу Хелт ти'аргцы, растянулась вдоль стен и по-прежнему зализывала раны от проваленного штурма. Их катапульты и другие осадные приспособления, в которых Дорвиг никогда не разбирался, были сожжены; да и количество людей заметно уступало слухам. Каждый из них, наверное, ждал вожделенного подкрепления Белой Королевы с ти'арсгкой границы — с юго- или северо-востока; Дорвиг на их месте молился бы об этом каждый день, тихо свирепея от однообразного вида стен из светло-серого камня, рва и будто бы нетронутых ворот… Теперь-то их вид ему точно не грозил.
Окрестные фермы и деревеньки были разграблены; ребята Дорвига тоже в последнее время то и дело прикладывали к этому руку, потому что припасы заканчивались. Но по приказу сына Кульда мужчин не убивали, женщин не трогали, а брали умеренно и лишь самое нужное: хлеб или зерно, сыр, яйца, изредка — овцу, козлёнка или парочку кур… Надо ведь что-то есть.
А вот окрестные замки пустовали. Значит, все лорды и рыцари внутри твердыни, и еды у них там вдосталь, в отличие от полуголодных вояк под знамёнами с драконом (да захлебнуться ему в море, как той мерзкой твари со щупальцами)… Удачи
Он не узнавал, как там дела у Мальха в окрестностях Дьерна и Эблира за Синей рекой, куда он так неразумно сунулся; но почему-то думал, что не очень. Большие города Дорелии оказались орешком покрепче Шишечки-Зантиэ и других приграничных башенок…
Похоже, без решительного вмешательства Хелт им в самом деле не видать ни столицы, ни богатых, иссечённых трактами юго-западных краёв Дорелии, где развита торговля, где в Дьерне бьёт знаменитый источник Синь, воду которого Отражения используют для своих зеркал… Ни, тем более, северо-запада: Дорвиг знал, что в той стороне полным-полно земель лордов, а значит — укреплённых замков, рыцари и владетели которых совсем не обязательно сейчас в Энторе. А дальше, за лордовскими землями, приютилась Долина Отражений, с севера заботливо прикрытая Старыми горами. Место, куда мужи Альсунга однозначно не должны рваться…
По крайней мере, можно надеяться на то, что объедки дорелийского войска с Ра'илг сгинули в Заповедном лесу, и людям Рольда нечего опасаться. К Дорвигу, правда, приходили тревожные мысли о том, что они ведь могут пройти лес насквозь и ударить с юга… Но — нет, вздор. Как им, изранненым и голодным, удастся выжить в лесу, да и где им взять столько людей и оружия, чтобы потеснить Рольда?… Разве что колдовство (будь оно трижды проклято) поможет; хотя Дорвиг от всей души надеялся, что вся троица Отражений — ведьма, лопоухий заморыш и здоровяк, которого он тогда толком не разглядел, — погибла в мучениях. Боги свидетели, они этого заслуживают, эти бездушные выродки в балахонах и с зеркалами… С Отражениями он сталкивался всего несколько раз в жизни, а предпочёл бы и вовсе не сталкиваться: одни их одинаковые глаза чего стоят…
Больше Отражений такой участи достойна, пожалуй, только голубоглазая красавица — берёзка, тростиночка, Белая Королева. Каждую ночь, засыпая, Дорвиг клялся себе, что она ответит за всё, и за его беспросветную темноту в том числе. И за Хордаго, и за юного Конгвара.
И за мрак, овладевший душами альсунгских воинов.
Одним словом, Дорвиг, взращивая в себе совершенно другие надежды, тоже ждал приезда Хелт с подкреплением. Дни тянулись за днями, Дорелия расцветала; крестьяне, всё меньше боясь северных недозахватчиков, вспахивали поля и прятали еду в подпол. На холмах вокруг Энтора дорелийцы беспрепятственно пасли овец; по берегам Широкой и Зелёной — удили рыбу. Мелкие стычки, само собой, продолжались, но становились редкими и вялыми. Без магии Хелт и её прямых приказов война увязала, а королева почему-то до сих пор отмалчивалась.
Боги вновь проявили милость к Дорвигу, так что его раны скоро затянулись. Он всегда исцелялся быстро, но в этот раз помогли ещё и умелые руки Велдакира. Иногда Дорвиг даже благодарил свою слепоту — когда думал о том, что без неё свихнулся бы тут со скуки, не зная, чем себя занять… Он уже мог самостоятельно есть, переодеваться и обливаться холодной водой по утрам. Он заново осваивал собственное одряхлевшее тело и неистово мечтал о тренировках с мечом вслепую, хотя до них, увы, было ещё далеко…