Клинки Керитона. Трилогия
Шрифт:
Гриф Вараш переступил с лапы на лапу и взлетел, стремительно исчезая из пределов видимости. Затихающий звук гигантских крыльев подсказал вспотевшему от волнения Крэчу, что тот улетает...
...Двери заложили, и, когда после скрежета ключа в замке снаружи послышались отдалявшиеся шаги и скрипы отъезжавших со двора телег, притихшая было Виретта снова подала голос:
– - Спустись, милый, погляди, что там внизу?
– - Ага, уже бегу.
– - Давай, Древоручек, сходи, не мне же туда идти? А потом я всё равно замок не смогу отомкнуть.
– -
– - Крэч покопался в сумке, достал небольшую шкатулочку, из которой в свою очередь выудил маленький орешек. Разделив его на шесть приблизительно равных частей, он протянул одну крошку Виретте, ещё одну сунул в потайной кармашек на поясе, остальные завернул в тряпицу и сунул обратно.
– - Это что?
– - с нотками недоверия в голосе спросила девушка.
– - Водяной орех, -- без объяснений, как само собой разумеющееся, сказал он, -- проглотишь, когда скажу, поняла?
Вряд ли Виретта знала, что такое этот самый Водяной орех, но спорить не решилась.
– - Хорошо, -- кивнула она, -- а как мы выйдем отсюда?
– - Выйдем, золотко, не беспокойся. Отдыхай до вечера, -- он чмокнул её в подставленную щёку.
– - Этих-то кормить придут, вот тогда и поглядим, кто кого и кто куда. А покуда дрыгаться нечего, мало того, я не выспался.
– - И ты не хочешь хоть одним глазком взглянуть, кто там?
– - Нет, -- отрезал Крэч.
– - Ждать будем.
– - Ты вконец обалдел, Древохе... в общем, наглая твоя рожа! Теперь весь день здесь бок о бок невесть с кем сидеть, что ли?!
Одна из клетей внизу зашаталась, снизу послышались странные, ни с чем несравнимые звуки -- не то чавканье, не то простуженное сопение.
Виретта замолкла и, дрожа телом, прильнула к Крэчу.
– - Чё раскудахталась, дурёха, -- вполголоса спросил он, обнимая девушку, -- слышишь, зверюшка нервничает. Гляди, какая тут благодать -- спи не хочу. К тому же будь там кто-то опасный, разве Чарэс оставил бы их вот так без присмотра?
– - Я есть хочу, -- зашептала Виретта.
– - Тьфу ты, -- он снова зарылся в суму, достал два зелёных яблока -- протянул девушке.
– - Ешь, не гунди, -- и через внушительную паузу, во время которой свободной рукой подгребал сено, устраивая постель, добавил: -- Любимая.
У феа, как известно, слова с делом не расходятся: и ни запертые двери, ни кружившая в небе сторожевая птица, ни диковинные кряхтящие звери в клетках многим из них, как оказалось, не помеха. Заливистый храп Крэча заполнил сарай уже к середине второго яблока.
Глава 22. Тени Седогорья
Тарк-Харлас вездесущ и безжалостен. О нём говорят так: если почувствовал его близость, ты в опасности, увидел -- беги, коснулся -- мёртв.
Рио
Н.Д. Начало осени. 1164 год от рождения пророка Аравы
Кетария. Седогорье
Тэйд
В путь двинулись, когда диск Лайса показал над горизонтом свой окутанный маревом краешек.
Попутчики Тэйду и Саиме достались весёлые и простодушные: Коой, Траард, Рэту, Дуф, Нёт и Мару.
Траард и Рэту -- здоровенные, высокие эретрийцы -- лихо поигрывали огромными мышцами и веселили всех своеобразным юмором, присущим жителям лишь этой удивительной страны. Рэту был родом с островной части Эретрии, Траард -- с материковой, и то, что обитатели этих областей отличались друг от друга как куриное яйцо от куска трабского сыра, помехой в их дружбе не было.
Долговязый Мару был онталаром, и этим всё было сказано: спокойный и немногословный, он выделялся огромным золотым кольцом в ноздре, увязанными в косу чёрными волосами, кожей цвета блёклого виридиана и непомерно длинными (без ногтей разумеется) пальцами.
В крови красавца Кооя, судя по смуглой коже и коротким вьющимся волосам, было немало ахирского. А вот худющий жилистый Дуф и его здоровяк-сынишка Нёт больше походили на дауларцев из Дикого Сопределья.
Нёт хоть и был Тэйду почти ровесником выглядел куда как не в пример воинственней не только его, но и собственного папаши. Тугие мышцы, игравшие под бронзой кожи, несколько шрамов на руках и торсе да ещё один поперёк щеки добавляли парнишке мужественности. Ровно, как и средней длинны волосы, сплетённые в торчавший на затылке жгут, оканчивавшийся массивным бронзовым кри в виде оскаленной волчьей пасти.
Все были хорошо вооружены, к тому же в двух крайних (из восьми) подводах Тэйд заметил спрятанные под тряпкой мечи и копья, боевой топор, балестру и пару луков, что сразу его успокоило.
Последнюю неделю стояла отличная погода. Дорога подтянулась, и повозки проходили легко, даже в грязи не вязли.
Настроение у Тэйда было лучше некуда, он шёл рядом с Рэту и Саимой, напевая: "За лесом, в тёмной пещере, томится принцесса Неора..." -- шутливую песенку в которой было минимум полторы сотни куплетов. В песне пелось о неразделённой любви толстой и некрасивой принцессы Неоры к её похитителю -- махровому неудачнику онталару Сааху.
На четвёртый день пути, когда впереди показалась небольшая деревенька со смешным названием Забарня, куплеты закончились, и Тэйд, Саима и Рэту начали сочинять свои. К концу же шестого, когда Забарня осталась далеко за их спинами, а впереди, под горой замаячили тауповые крыши Верхних Выселок, друзья перешли с "Сааха и Неоры" на оду Н'Халишу, не менее весёлую и жизнерадостную. "О боги, родившие змея Н'Халиша, не пили три дня и не ели неделю, они кувыркались в ромашках и мяте и пели о вечной любви и о страсти..." -- звучало над лесом дружным хором.