Клинки Керитона. Трилогия
Шрифт:
Краснолапый был полон Уино, внутри него бушевал океан всесокрушающей мощи. Уино было столько, что Грёр не мог впитать и половины. Сила выплёскивалась и разливалась по поляне, заполняя округу. Краснолапый пробовал сопротивляться, но Грёр лишь отмахнулся от этих ничтожных потуг, с головой окунаясь в омут восхитительного безумия. Карлики с гомоном кинулись врассыпную. Несчастное существо подвергнувшееся его атаке рвало кровью и слизью, тело краснолапого сотрясалось в конвульсиях. Он вцепился в скрама последними остатками воли, но Грёр, захлёбываясь и давясь, продолжал развоплощать непокорное существо, заполняя вакуум внутри себя...
Горы содрогнулись от ужаса. Краснолапый взревел, и в этот момент его тело растворилось в воздухе,
Скрам медленно встал, он чувствовал разливавшуюся по ущелью опасность, однако сейчас он и стихия были одним целым...
"А-а-а-а... я полон!!!"
...он повалился на камни -- счастливый и безумно усталый...
***
Это было бесконечно долгое странствие через холод и пустоту. Цоррб Красная рука был существом из плоти и крови, жил по тем же законам, что и люди, и теперь умирал согласно этим законам.
Изначально слабые звуки росли по мере продвижения сквозь завесу небытия, как то, что издалека кажется огоньком свечи, вблизи оказывается огромным костром. Они становились громче, вползая в сознание цоррба и заставляя его сопротивляться, приказывая ему цепляться за жизнь.
Кроме них, были свет и тепло, которые стремительно приближались, постепенно заполняя собой пространство и возрастая по мере того, как цоррб пытался найти источник их появления. С ним происходило что-то большее, чем смерть.
Красная Рука, вернее тот, кто на протяжении столетий был заточён в тело цоррба, слушал голос, исходивший, по ощущениям, отовсюду, и происходившее казалось ему невозможным. Метафорически выражаясь, он, почти сорвавшись в пропасть, в последний момент уцепился-таки за скальный выступ и висел теперь над бездной небытия, всё ещё надеясь на спасение и ища возможности выжить. Что-то великое, затаившееся где-то там, в вышине, среди звёзд, давало ему этот шанс на спасение...
Он ощутил тонкую изумрудную нить, что, истончаясь, вот-вот была готова раствориться в беспредельном ничто, и, не раздумывая, ухватился за неё. Отчего-то он решил, что эта жизнь его, но нет -- на конце нити была душа малыша корреда, того, что, лишившись сознания, лежал сейчас рядом с телом цоррба -- его бывшим телом. Понимая, что это его единственная попытка, он, ни на секунду не усомнившись в том, что надо делать, медленно и осторожно перенаправил жизненные связи и привязал себя к тельцу карлика. У него получилось, но кто может знать, чего это стоило!
Карлик вздрогнул и очнулся...
Он засопел, поднялся на четвереньки и подполз к ручью.
Тот, кто так долго был заточён в теле краснолапого цоррба, увидев своё новое отражение, задрожал от ужаса: страшненькое горбатое существо с совиными бровями и одним треугольным ухом, второе, похоже, откушено кем-то из хищников; носом на пол-лица и массивной нижней челюстью с бородкой-кисточкой.
Странно, но именно вой ужаса, вырвавшийся из его нутра, окончательно вернул его в суровую действительность:
"Я жив... Я свободен?
– - эта мысль обожгла его, -- он спас меня!!! Теперь я свободен!!! Пусть у меня нет прежнего тела, и это, что так удачно оказалось рядом, меня не устраивает. Я свободен! Я, а не то чудище, внутрь которого был заточён тысячи лет назад. Я, о Великие!!! Как бишь меня зовут? Алу... Алу'Вер? Да, так меня зовут... И кто ты такой, Алу'Вер? Я не знаю. Получается, что этот несчастный изголодавшийся скрам освободил меня. Скрам? Откуда я знаю это слово? А, не суть, потом вспомню. Как же долго я находился внутри этого безобразного тела? О Великие!"
Год за годом, век за веком, бездействие и невозможность изменить хоть что-то усыпляло его, порабощало разум. Будучи прикованным к телу цоррба и этому месту могучим заклятием, Алу'Вер не мог покинуть их и был вынужден заживо похоронить свою
– - Спаситель!!!
– - блаженно застонал греол. Иначе назвать опустошившее цоррба Красную руку существо, а заодно и сорвавшее опутывавшие его магические цепи, он не мог.
– - Спаситель. Мой спаситель!
"Мне срочно нужно Уино. Это же моя Сила!
– - Алу'Вер с отчаянием глядел на то, как иссякают изумрудные ручейки, как камни впитывают в себя остатки уиновой пыли, как темнеет, просветлевший было от зелёных песчинок воздух.
– - Моё Уино!
– - застонал он.
– - Где мне взять Силу?!
– - Он собрался и попробовал упорядочить мысли.
– - Не всё так плохо как кажется, ты жив, а это главное. Полагаю, той малости, что есть у корредов, мне пока хватит. Какое всё-таки жалкое тельце мне досталось, -- он брезгливо поморщился и с ненавистью ударил кулаком в лужу.
– - Я корред. Как это смешно. Надо срочно найти другое тело. Боюсь, на первых порах мне не удастся полностью взять его под свой контроль, я слишком ослаб для этого, но именно поэтому его владелец должен быть сильным, дабы исполнить мною задуманное. Я не буду впрямую руководить действиями носителя. Зачем тратить силы? Достаточно будет того, что я нашепчу ему на ушко что надо делать, а к тому времени, как он доставит меня туда, куда нужно, я восстановлюсь настолько, что тело носителя, по сути, будет мне уже не к чему, я буду способен вернуть своё..."
Глава 26. Жертва Ихольару
Сулойам не преклоняют колен ни перед кем кроме Ихольара
Строки из Второго Парлавского эдикта трёх школ
Н.Д. Начало осени. 1164 год от рождения пророка Аравы
Хаггоррат. Реммиар
Нечасто доводилось Левиору видеть столько народа, собравшегося в одном месте.
Центральная площадь Реммиара и примыкающие к ней улицы были заполнены трёхцветной людской массой, которая стекалась к храму Ихольара, как все воды Ганиса стекаются к океану Вечности. Омытые светом Лайса, вздымались величественные башни святилища, а крылья его стен по-отечески обнимали колышущуюся людскую толпу, вселяя благоговение и трепет в сердца верноподданных. Десятки людей на две трети высоты облепили восемь дымящих колон Манерикома, которые в обычные дни одиноко возвышались по окружности площади. Сегодня Великое собрание наконец-то объявит имя нового огетэрина Хаггоррата.
Нарастающие дроби обернулись грохотом сотен барабанов, слившихся в стройном ритме. Медленно поползли в стороны ворота. Толпа нехотя раздалась -- на площадь выкатывался постамент, увенчанный сорокалоктёвым бронзовым Ихольаром -- символом Великого Хаггоррата. Поражая бодростью, взлетел по ступенькам Белый жрец Сулойам и могучим ударом ритуального била в центр огромного бронзового диска возвестил о начале торжеств. Хрипло загудели ротраны, чьи раструба? своими хищными оскалами напоминали пасти трёх диковинных чудищ, много меньше самого Ихольара, но исправно ему служащих: Кую, Гальмонорокимуна и Нойби. Тысячи людей вскинули приветственно руки, вскинули и тут же пали на колени, все как один. Два Черных и два Красных жреца приблизились к Великой Рыбе (Ихольару). Раскачивая головами, они затянули густыми басами свои ритуальные напевы, и перья их головных туб защекотали патированное брюхо и жабры Богоподобного чудища.
– - Все мы для тебя, Ихольар! Прими нашу жертву!
Людское море задрожало от благостных стонов. Затряслись воздетые в небо веера пальцев, на головы страждущих посыпались, выдуваемые специальными мехами цветочные лепестки. Белые, черные и красные -- три цвета -- три сулойамские школы верных. Пучеглазая рыбья голова, грозно взирала на людскую толпу, угрюмо внимая стонам и мольбам страждущих.
– - Прими жертву, Ихольар!
– - хриплый вопль Белого жреца парил над низким рокотом толпы.