Клинки максаров

Брайдер Юрий Михайлович

— Интересно… — задумчиво сказал Артем. — Где же он мог отсидеться?

— Вот и спроси его об этом. — Тарвад круто повернулся и, не прощаясь, двинулся к дому.

— Ты пойдешь со мной? — спросил Артем у калеки.

Тот подумал немного, оглянулся на седую женщину и кивнул головой.

— И будешь выполнять все, что я прикажу?

На этот раз он думал куда дольше, но все же опять кивнул.

— Тогда попрощайся с родными, возьми все необходимое и приходи вон туда. — Артем указал на едва заметного отсюда железного таракана, притаившегося среди пышной степной

зелени. — Если найдешь какое-нибудь оружие: лом, длинный нож, кувалду — обязательно возьми с собой. Договорились?

На этот раз кивок последовал незамедлительно.

Прежде чем вернуться к вездеходу, Артем заскочил на минуту в хибарку, служившую ему приютом в последнее время, и собрал свое скудное имущество: кое-что из одежды, нож местной работы, несколько глиняных плошек и баклагу для воды. Неприхотливости он научился у жителей Страны Забвенья — зачем копить то, что в любой момент может обратиться в золу?

Забросив за спину тощий мешок, он зашагал к вездеходу и уже издали заметил, что возле его правой передней лапы кто-то сидит. Это не мог быть калека, а тем более Надежда. На всякий случай Артем переложил нож из мешка в рукав. Люди Страны Забвения от природы были неспособны к насилию, но ведь кто-то уже убил судью.

Существо, сидевшее возле вездехода, можно было отнести к роду человеческому, рассеянному по бесчисленным мирам Тропы, хотя и с некоторой натяжкой. Чем-то он напоминал злого колдуна арабских сказок — выдубленная, смуглая до черноты кожа, кривой, да вдобавок еще крючковатый нос, резкие глубокие морщины вдоль и поперек лица. Но самыми приметными, чтобы не сказать больше, были его глаза. В зависимости от того, чем был занят их владелец, они странным образом меняли свой вид — то буквально загораясь огнем, то превращаясь в мутные, ничего не отражающие бельма. По крайней мере, зеркалом души назвать их было нельзя.

Человек этот (несомненно, чужеродец) был демонстративно, вызывающе уродлив, но при более внимательном рассмотрении его уродство казалось величественным и притягательным — так, должно быть, выглядели когда-то каменные изваяния древних кровожадных богов.

— Приветствую тебя, приятель, — проникновенно сказал он.

— Никогда не имел здесь приятелей, — не очень дружелюбно ответил Артем. — Но все равно: привет тебе.

— Я назвал тебя так потому, что мы оба здесь чужие. А это нас больше соединяет, чем разъединяет.

— Пусть будет так. Но что ты здесь делаешь, приятель? — Артем подозрительно покосился на кабину вездехода. — Вокруг есть куда более приятные места для отдыха.

— Я ждал тебя. — Чужеродец встал. Под его просторной одеждой, похожей одновременно и на рубище нищего и на плащ бродячего рыцаря, могло скрываться любое оружие. — Ведь ты, кажется, собираешься пуститься в опасное путешествие и нуждаешься в попутчиках?

— И откуда тебе это стало известно?

— Слухи дошли.

— Слухи? — Артем взглядом измерил расстояние от дома судьи до вездехода. В толпе чужеродца не было, это он помнил точно. — Не думал, что слухи здесь распространяются с такой быстротой. Я едва рот успел закрыть,

а слухи о сказанном мной уже дошли до тебя.

— Накануне я случайно услышал рассказ брата судьи о твоем разговоре с Марвином. Он отказал тебе, не так ли? А сегодня на рассвете я заметил это странное устройство, — он похлопал ладонью по лапе вездехода, — и подумал: может быть, что-то изменилось?

— Тебе известно, что судья умер?

— Известно.

— Откуда?

— Об этом говорили проходившие мимо люди. Очевидно, они спешили проститься с судьей.

— Допустим, я возьму тебя с собой. А что ты умеешь делать? — Артем не спускал глаз с длинной и узкой, хорошо ухоженной ладони незнакомца, на которой отсутствовали всякие признаки мозолей.

— Ничего, — спокойно ответил тот.

— Вообще ничего?

— Я умею есть, пить, размышлять, развлекаться, вести умные беседы.

— И это все? — изумился Артем.

— В среде моих соплеменников не принято заниматься чем-то более утомительным, нежели пиры и беседы. Конечно, мы знаем толк в воинском искусстве и неплохо разбираемся во всем, что касается врачевания человеческого тела. Все соседние народы закармливают и задаривают нас из одного только чувства суеверного страха.

— А не проще было бы вас всех уничтожить? Зачем зря кормить трутней?

— Нет, не проще, — задумчиво сказал чужеродец. — Совсем не проще.

— Но такая жизнь может в конце концов опротиветь.

— Это одна из причин, по которой я оказался здесь.

— Значит, ты полагаешь, что в дороге я тоже буду кормить, развлекать и задаривать тебя?

— Кое на что я могу сгодиться. Не испытывая особых склонностей ни к труду, ни к торговле, мои родичи, тем не менее, очень быстро приобретают любые навыки. Насколько я понимаю, нам придется очень долго ехать без остановки. Когда ты будешь отдыхать, я заменю тебя. Кроме того, ты всегда можешь получить от меня дельный совет. В жизни я успел немало побродить по свету.

— В каком же направлении ты предлагаешь ехать? Предупреждаю, у меня самого еще нет определенного плана.

— Простейшая логика подсказывает, что надо ехать вслед за черепахами. Только во много раз быстрее их.

— Совет неглупый. И я придерживаюсь того же мнения. Тебе что-нибудь известно о стране, из которой приходят черепахи?

— Абсолютно ничего.

— Разве ты пришел не с той стороны? — Артем деланно удивился.

— Совсем не оттуда.

— Значит, с той? — Артем указал в направлении холмов, из-за которых надвигалось огнедышащее Лето.

— И не с той. Что ты вообще имеешь в виду, приятель, тыкая руками в разные стороны? Здесь нет никаких раз и навсегда определенных направлений. Только очень немногие из известных мне людей, к числу которых ты, безусловно, не относишься, способны отыскать нужный путь. Ты можешь прямо сейчас двинуться навстречу Лету, а оказаться в конце концов на берегу замерзающего океана или в благоухающем саду. Ты полагаешься на логику, а здесь важнее интуиция…

— Которой ты, несомненно, наделен?

— Не в меньшей мере, чем все мои сородичи.