Клинки сверкают ярко
Шрифт:
Эта роскошь казалась слишком яркой, слишком кричащей. Темный, очень пышный ковер с картиной: джунгли, свисающие с ветвей лианы, озерцо, и на его берегу голый гоминид с пучком дротиков и бумерангом. Подсвечники — запрокинутые звериные головы с разинутыми пастями, из них торчат свечи, воск стекает в пустые глазницы. Тяжелые портьеры, лепнина на потолке, статуи по углам, картины в рамах. Слева от кровати стояло кресло, рядом стол, за ним еще одно кресло, все это с изогнутыми золочеными ножками. В первом кресле сидел Большак, привязанный
В кресле у стола расположился Самурай, перед ним стояло несколько горшков, рядом лежали туго набитые мешочки. Я примерно представлял себе, что в них — сухожилия и ушки, суставы, куски косточек, глазные яблоки, заклинания, которые он просто швырял через дверь навстречу нападавшим.
Кровать, раза в три больше той, что находилась в нашем поместье, была средоточием нелепой роскоши. Балдахин состоял из атласа и разноцветных птичьих перьев, с него свисали витые шнурки и сеточки из золотой проволоки. Одеяло, простыни, подушки имели цвет запекшейся крови. По углам кровати высились четыре резные деревянные фигуры, стоящие на задних лапах лис, медведь, волк и кабан.
Очень смуглая женщина раскинулась на кровати. Высокая, ростом даже выше меня. Одеяло укрывало ее до пояса, ночная рубашка сползла с плеча.
Огненно-рыжие волосы, пышные и длинные, расстилались по подушкам. На ее лбу и груди блестели бисеринки пота, полные алые губы приоткрыты. Она дышала тяжело, почти с шипением выпуская воздух раздувающимися ноздрями. Глаза были полузакрыты.
Протектор Кадиллиц Безымянный-9, когда-то — дочь барона Харга Зара, Агнесса Зара. Она умирала, я видел это так же отчетливо, как и то, что на левой руке привязанного к креслу Дитена Графопыла отрезаны два пальца.
— Любуешься? — спросила она низким голосом.
Я сделал еще один шаг, оперся о деревянную голову кабана и перевел взгляд на Самурая. Он молчал, кривя губы в усмешке, и перекатывал на ладони глиняный кувшинчик.
Призрак выступил из темного закоулка сознания, постукивая колом по стенкам моего черепа и оставляя наполненные красной жижей следы.
— Что снаружи? — спросила Агнесса. Я улыбнулся ей.
— Твой эльф закидал ловушками эплейцев, но их колдун и Красная Шапка целы. Сейчас они сцепятся и…
Мою метку пронзил импульс, за дверью мелькнула яркая вспышка.
— Плазмоди там нет? — В голосе Протектора не было удивления.
— Нет, и мне интересно, почему Песчаный не хочет заполучить фиалу?
— В отличие от других, он знает, что находится в ней. И хочет просто уничтожить ее. Ведь он мой старый враг.
Я опять взглянул на Самурая, помимо воли слыша это — топ… Топ… ТОП… — и видя, как Призрак бежит за мной по старому кладбищу, в его руках кол, а на колу…
От усилия, с которым я отогнал воспоминание, подогнулись
Агнесса уперлась локтем в подушку, привстала и потянулась к столику возле кровати. Там стоял бокал.
Нижняя часть ее тела оставалась под одеялом, и мне вдруг показалось, что она уже не способна двигать ногами.
— Чем ты больна, Агнесса?
Она отпила из бокала и откинулась на подушки.
— Не видишь?
— Нет.
— Посмотри внимательно. Это заметно.
Три быстрые вспышки проникли в спальню, озарив красивое властное лицо. Рыжеволосая широко раскрыла глаза.
Они были рубиновыми. Последняя стадия болезни — не покрыты рубиновыми крапинками, но целиком налиты густым рубиновым цветом.
— У тебя? — Я уставился на нее. — Но как, Агнесса? Разве у людей бывает…
Глаза опять полузакрылись.
— Лекари полагали, что нет. Но, как оказалось, этим можно заразиться. От больного эльфа.
— Ты… с эльфом?..
Она улыбнулась уголками губ:
— И не только с эльфом. Ты ведь меня знаешь…
Я новым взглядом окинул спальню, эту огромную кровать, ковер… и молчащего Самурая. Нет, его глаза не имели следов рубинового тритона.
— Оказывается, я плохо знал тебя, Агнесса. Власть сделала тебя извращенней.
— Не Агнесса, Джанки. Я — Протектор Безымянный. Я — «он», не «она». Это старая традиция, Протектор не может быть женщиной. Теперь скажи, зачем ты пришел сюда? Все это… — она медленно подняла руку и показала на дверь, — затеяно лишь ради того, чтобы отомстить мне? Глупо. Где фиала?
Опять вспышка снаружи, потом донесся визг Красной Шапки, и пол дрогнул — что-то там обрушилось.
— Для чего тебе заклинание, Агне… Протектор?
— Моя последняя надежда вылечиться.
— И все?
— Все? Нет. Еще — власть. Но это второе. Первое — вылечиться.
— Говорят, ты вступила в перемирие даже с корсарскими Капитанами. Плавала к ним на каком-то таинственном корабле. Где этот корабль? И зачем тебе понадобились корсары?
Тыльной стороной ладони она провела по лбу.
— Он внизу. Этот корабль — единственный, больше таких пока нет. Я хотела обменять его на лекарство — у полузверей есть лекарства, которых нет у нас. Бесполезно, выяснилось, что тритон они не лечат. Но макгаффин… Где он, Дэви?
За моей спиной раздался грохот, и Самурай метнул в дверь горшочек, который все это время держал в руках. Приседая, краем взгляда я заметил фигуру в дверях — горшочек ударил Красную Шапку в грудь и разбился. Моя метка запульсировала, а шаман отшатнулся и исчез.
— Странно, что нет Плазмоди, — повторила Агнесса. — Где макгаффин, Дэви?
— Я уничтожил его, — произнес я.
Опять ее глаза широко раскрылись. Я заметил, как голова Самурая дернулась, и он уставился на меня, как чуть повернулся в кресле покалеченный Большак.