Клинок мертвеца
Шрифт:
— Прекратить обстрел. — Голос генерала Савериана прозвучал, словно трубный глас, приказ, неодолимый, как прилив. — Приближается госпожа города.
Артиллерия умолкла. Долгую минуту дым окутывал гавань, так что невозможно было ничего разглядеть за его пеленой. Когда он наконец расчистился, обнаружилось, что мерцающая стена магии осталась совершенно невредимой.
За барьером в безопасности плыла лорд–маг Телассы, вокруг нее в легком ветерке развевалась ее белоснежная шелковая мантия.
Генерал Савериан поднял в приветствии руку в перчатке. Его голос, словно железо, сковывал
— Я — генерал Савериан, — прогромыхал он. — Ты опустишь барьер.
Ответ Белой Госпожи, принесенный на крыльях ее магии, передал всю красоту ее голоса:
— Поворачивайте назад, Древние. Вы не причините вреда ни моему городу, ни моим людям.
Эремул переводил взгляд с Белой Госпожи на Савериана и обратно. Он и представить себе не мог, что доживет до такого дня: лорд–маг, бессмертная чародейка, казалась уязвимой перед лицом того, что даже она не в состоянии понять. Савериану было пять тысяч лет. Он преодолевал худшее из того, что Век Легенд мог наслать на его народ, прежде чем человечество научилось ползать.
«Для меня Белая Госпожа — не человек. Устрашающе неземное создание, которого следует бояться и воспринимать как нечто почти божественное. Для Савериана она просто еще одно жужжащее насекомое. Пчелиная матка, возможно, с опасным жалом — но тем не менее она несущественна».
Беловолосый генерал скрестил на груди руки и, прищурившись, вперил в Белую Госпожу испепеляющий взгляд. Его черный плащ развевался в соленом бризе.
— В нашем священном походе не будет исключений, богоубийца. Твой город разрушат, а твоих людей уничтожат. Такова судьба тех, кого мы оцениваем как недостойных.
— А кто ты такой, чтобы судить, что является достойным? — мягко спросила Белая Госпожа. — Это — как ты сказал, генерал. Даже боги не смогли судить меня.
— Ваши боги были единственными существами, обладавшими силой противостоять нам! — прогремел голос Савериана. — Тем не менее подобные тебе убили их, как и двоих наших людей. На такое может быть лишь один ответ.
— Вам не преодолеть барьер, — снова заявила Белая Госпожа.
Однако теперь ее голос прозвучал несколько напряженно, возможно, даже с ноткой сомнения.
Эремул повернулся к Айзеку, стоявшему рядом.
— Что бы произошло, если бы Белой Госпоже пришлось обратить свою магию против Савериана? Она могла бы уничтожить вашего генерала здесь и сейчас.
Айзек покачал головой.
— Мы не принадлежим к Структуре, и ее правила касаются нас лишь до некоторой степени. Для старейших из нас магия — словно вода. Сопротивляемость магии — в прямой зависимости от близости к наследию благословенных Пилигримов, но даже тот, у кого за плечами хотя бы несколько веков, может выдержать значительное магическое воздействие. Эльфы тоже собирались противопоставить нам свое волшебство во время Сумеречной войны. Оно мало помогло им.
Савериан выпрямился во весь рост — более семи футов резких черт и чересчур угловатых конечностей, заключенных в почти непроницаемые серебряные доспехи, которые облегали его, как ткань.
— Я преследовал великих змеев из Руна. Я убил в поединке короля эльфов. Я был древним, когда твои
Сделав это заявление, генерал встал к Белой Госпоже спиной и дал флоту сигнал разворачиваться. Лорд–маг молча смотрела, как уходят корабли. Затем она повернулась и поплыла назад, к своему городу.
Когда флотилия направилась обратно через пролив Мертвеца, Эремул собрался с духом и задал вопрос, который беспокоил его с тех пор, как он впервые услышал понятие от Айзека.
— А что это значит, — спросил он, — Расплата?
Судья смотрел вдаль. Он казался встревоженным, и на мгновение Полумаг задумался, не слишком ли он искушает судьбу.
А потом Айзек объяснил.
— Прах, — прошептал он. — Все обратится в прах.
Эремул сидел в мрачной комнате в Прибежище, которую он делил с двумя другими беженцами. Рикер и Мард были убогой компанией, но, по крайней мере, они не презирали его, как многие в городе. Сон опять ускользал от Полумага этой ночью. По всей вероятности он будет ускользать от него каждую ночь, начиная с сегодняшней и до той минуты, когда генерал Савериан применит чудовищное оружие, которое описал Айзек. Это оружие разрушало миры. Слова Айзека снова и снова крутились в голове Эремула.
В Прежние Времена мы назвали его последним средством спасения. Оно было у всех народов, когда дело шло к концу. Отчаянная борьба за бессмертие сводила правителей с ума. Как только один решался применить это оружие, все остальные следовали его примеру. Тех, кто не умирал сразу, травили. На земле тоже сказывалось содеянное нами. Пилигримы были нашей последней надеждой. Они уехали в поисках лучшего места. Их путешествие длилось бессчетные тысячелетия, пока наконец они не нашли где–то новую землю. Землю, которую можно было назвать домом.
Эльфы, стали первыми, кого настигла Расплата, их большие лесные города превратились в почерневшие пустыри, полные пепла и костей. Вторая Расплата состоялась далеко на юге, когда империя покрытых чешуей людей, которых мы называли сауронами, стала угрожать применением смертоносных ядов против нашего народа. Мы выбрали меньшее зло. Я выбрал меньшее зло.
Как Судья Айзек — вместе с сестрами — был одним из нескольких избранных, на которых возлагалась этическая проблема: они решали, заслуживала ли цивилизация применения крайнего средства.
У Полумага дрожали руки, когда он открыл спрятанную коробку, прикрепленную к нижней части его кресла, и достал бутылку кархейнского белого, которую купил неделю назад. Она предназначалась в дар Монике — ее любимое вино с родины, из Тарбонна. Но Моника исчезла, и прозрачная жидкость в бутылке — возможно, единственное, что позволит ему забыть о неотвратимом уничтожении города и его населения, по крайней мере на время.
И тут грубая рука вырвала у него бутылку. Подняв голову, Эремул увидел щербатую ухмылку Рикера, который бросил на него злобный взгляд.