Клинок Тишалла
Шрифт:
Брюхо одного из покойников лопнуло с мягким, чавкающим хлюпаньем. Взгляд Росси продемонстрировал размах бойни – всюду тела, некоторые изрубленные в куски, но по большей части без видимых ранений – потом точка зрения актера снова двинулась вперед.
Вот это движение, это знакомое по множеству записей бегание взгляда, выдало его. У Хэри зазудели пальцы. В одном ошеломительном озарении он понял, что происходит. Тот, кто захватил Росси, использовал его будто видеокамеру.
Это было плохо. Для самого Росси – хуже не бывает. «Им известно, что он актер».
Из
– Что это за язык? – спросил Хэри. – Разобрались уже?
– Программа не распознает, сэр. Может, какой-то из эльфийских диалектов… не думаете?
«Эльфийский диалект. Хрена с два».
– Посмотрите на телеметрию. По-моему, Росси все понимает, даже когда программа не справляется. Он перепуган до судорог – и про внутренний голос не вспомнил, господи боже мой! Фрэнк – професионал, он бы не забыл, что должен вести монолог, из-за пары раздутых трупов!
Взгляд актера наткнулся на первое живое существо: лысый, нездорового вида эльф без бровей, рослый и для своей расы необычно широкоплечий. Одет он был в простую, однако новенькую и чистую белую рубаху, перетянутую пояском, и бурые обтягивающие штаны.
Эльф двинулся к Росси странной, неуверенной походкой, будто ноги его не вполне слушались и приходилось переносить вес то на одну, то на другую, чтобы сдвинуться с места.
Он заговорил, и в динамиках послышалась тарабарщина.
– Кто этот парень? – спросил Хэри.
– Не знаем, сэр. Мы его уже видели. Судя по всему, это тот, кто взял актера в плен.
Хэри вгляделся в экран.
– Выключите переводчик.
– Сэр?
– Закройте программу перевода.
– Но, сэр, без компьютера у нас нет возможности проанализировать фонемный…
– Послушай, идиот! Это все спектакль, ты понял? Он не в лесу – он до сих пор в Анхане. В «Чужих играх». Это пьеса, а мы – зрители. Нам отправляют сообщение, и те, кто делает это, уж точно не станут тратить столько усилий, чтобы бормотать на непонятном языке. Выключи долбаный переводчик !
– Слушаюсь!
Когда программа отключилась, динамики на пару секунд смолкли. Потом голос эльфа полился из них – точно такой, каким слышал его Франсис Росси.
– …нет нужды показывать вам то, о чем вам и без того известно, то, что вы учинили здесь, на границах Забожья: убийство наших соплеменников, насилие над землей, творимое горными комбайнами…
Микрофоны на терминалах наладчиков были настолько чувствительны, что Хэри мог услышать хором произнесенное вполголоса «…твою мать».
«М-да, – мелькнуло у него в голове. – Ни убавить, ни прибавить».
Загадочный диалект, на котором изъяснялся лысый и безбровый хворый эльф, был вполне понятен.
Это был английский.
Единственным защитником
Подлый рыцарь не носил брони и не рубил мечом. Он был мал ростом, худ, урод и невежа. Он не умел скакать на коне, и оруженосцы не служили ему. Он был обманщик и негодяй, и жизнь его строилась на лжи.
Сила его была как сила десяти рыцарей, ибо сердце его было тронуто порчей.
Глава четвертая
1
Анхана расползлась по речной долине, будто язва, изливающая смрадный гной промышленных отбросов и канализационных стоков прямо в воды реки, которую люди называли Великим Шамбайгеном. По мере того как тяжеловесная баржа огибала излучину реки далеко к северо-востоку от имперской столицы, город выплывал из накрывшего кварталы дымного облака: смазанная клякса на лике земли, затушеванная расстоянием до мертвенной серости гниющего мяса.
На носу баржи стоял фей в курточке и штанах из сильно потертого, выцветшего сукна. Похоже было, что когда-то одежда приходилась ему впору – костяк, во всяком случае, у него был крепкий, и плечи, для перворожденного, широкие – но сейчас она висела на нем, точно на вешалке. Лицо избороздили глубокие морщины: следы лишений и скорбей более глубокие, чем позволит себе выказать истинный перворожденный. Череп над заостренными ушами покрывал короткий, в полпальца, ежик платиновых волос. Когда-то роскошные башмаки изрядно стоптались; вместо пояса чресла его были препоясаны куском нетолстого пенькового каната. Кошелька у него не было, а вместо благородного оружия в руках он сжимал швабру, на которую и оперся устало.
Он глядел вниз по течению на Анхану, и костяшки стискивавших швабру пальцев побелели. Губы приоткрылись, обнажив по-волчьи острые клыки. В огромных золотых очах с сузившимися по-кошачьи от жаркого вечернего солнца зрачками, полыхало едва сдерживаемое отчаяние.
Когда-то – не так давно – он был принцем.
Звали его Делианн.
– Эй, на палубе! – хрипло окликнул его помощник боцмана. – Ты там драишь или дрочишь?
Перворожденный словно не слышал его.
– Ты, хер собачий, я к тебе обращаюсь!
Над двойными шпилями дворца Колхари собрались тучи, словно протянутая с небес рука, с отдаленным рокотом осыпавшая землю молниями. Даже издалека видно было, что дождь еще не начался: все так же висел в воздухе липкий, исчерна-бурый угольный дым над Промпарком, в северной части города. Ливень еще не вымыл сажу из воздуха, чтобы сбросить ее в реку.
Еще одна буря, еще одна потрава рыбы: стоки с улиц Анханы убивали все живое в реке. Делианн тоскливо помотал головой. «Чтобы без опаски пить речную воду, надо неделю спускаться по течению. А братья любят напоминать мне, что по крови я из этих существ.