Клирик
Шрифт:
Раздался треск, и тело старика переломилось в спине, как сухая ветка. Предсказатель упал бездыханным.
Паренек на несколько мгновений оцепенел, а потом со всех ног кинулся за помощью. Его колотило от ужаса. Никто никогда не умирал во время предсказаний. Это было жутко и страшно. Он уже открыл дверь, как та исчезла, превратившись в стену алого огня. Мальчик отшатнулся и обернулся. Мертвый жрец висел посреди молельни в рыжем столбе пламени. Его седые волосы развевались, по одежде проскакивали искры, местами она уже занялась. В комнате повеяло
— Не исполнишь следующий ритуал, не выльешь Свет на «Камень Трех Душ» — мир погибнет. Ты должен! Запомни! Должен!
Яркая вспышка света резанула по глазам. Дурно потянуло паленым. Раздался глухой стук падающего тела… И все тот же голос прогремел:
— Роалин уже обречен! Никто не успеет! Передай!
И жар вмиг схлынул, а к дверям уже спешили наставники с ведрами воды.
Отойдя метров на сто, я плюхнулась в высокую траву, чтобы она скрыла меня с головой. Посреди чистого поля, где остановились на дневной отдых, спрятаться от назойливых глаз больше было негде. Подрагивающей рукой вновь поднесла зеркало и взглянула на свое отражение. За чужими чертами просматривалось мое лицо, сомнений нет… Мамочки! Что же выходит? Я превращаюсь в себя? Или?!
Что со мной творится? За все время, что была в мире Бельнориона, то и дело задавалась этим вопросом. Иногда снилось, что я дома и собираюсь куда-то идти. А когда открывала дверь, оказывалась то в подземельях у гномов, то в доме у Элионда. В панике обернувшись, видела, что двери больше нет. От этого я просыпалась, подскакивая в холодном поту, и разочарованно убеждалась, что по-прежнему здесь.
Тоска по дому нахлынула с небывалой силой, глаза защипало от слез. Чтобы не разрыдаться в голос, что есть силы укусила себя за ладонь. Вроде помогло. Отпустило. Однако домой хотелось до невозможности. От желания увидеть родных сдавливало грудь, и было трудно дышать. Крепко зажмурившись, замерла, чтоб хоть как-то сдержать эмоции.
— Так вот ты какая? — раздался небывалой красоты голос.
Я удивленно распахнула глаза. Передо мной в бело-золотистом сиянии, затмевающем дневной свет, стояла самая прекраснейшая и величественнейшая женщина, которую я когда-либо видела. Пораженная, я замерла.
А она чуть наклонила голову в сторону, прижала к фарфоровой щечке точеный пальчик и, глядя на меня, словно на диковинную зверушку, продолжила:
— Значит, это за тебя Игрок просил? Мм… А ты забавная. И муж был прав — все же двуликой вышла.
Я молчала. У меня отнялся язык из-за небывалого шквала ощущений, нахлынувших с ее появлением. Душу захлестывало восторгом и счастливым экстазом, казалось, сила обрушилась, словно водопад. Забурлила хмелем в жилах. А разум был возмущен тем пренебрежением, что сквозило в каждой ее фразе. До меня снизошла сама Лемираен.
— И что? Ты веруешь в меня? Поклоняешься мне? Почитаешь? —
— Верю, — сглотнув, кое-как прохрипела я, понимая, что другого ответа богиня не примет. — Всей душой верю.
— Веришь?! — почти пропела она. Окружавший ее ореол засиял еще больше, а мои ощущения увеличились во сто крат. Казалось, еще секунда — и меня погребет лавина упоения и восторга. Раздавит, размозжит, не оставив следа.
— Верую! — взвыла я, понимая, что Лемираен хочет от меня рабской зависимости и покорности, а если она ее не получит, то уничтожит меня. — Верую в тебя, Мать всего сущего! Не сравнимы с тобой ни небо, ни земля! Воистину ты прекрасна и всемогуща! Всем сердцем и душой верую в тебя и в твою силу! Пресветлая!
Упав ниц, поскольку глаза уже не выдерживали сияния, исходившего от богини, я приняла смиренную позу для восхваления. Она вновь рассмеялась:
— Теперь веруешь. А Игрок оказался прав — ты строптивая. Но МНЕ все же покорна. Так слушай же, двуликая!
— Внемлю тебе, Пресветлая, — поспешно пролепетала я, опасаясь, что она еще больше увеличит натиск силы.
— Игрок виноват, но ты должна исправить его ошибку. Сделай все, что он велит и как велит. И я награжу тебя. Иначе… Хотя думаю — иначе не будет.
— Всемогущая, позволь мне вопрос, — тут же уточнила я, понимая, что сейчас меня отправят на гиблое дело, без возможности отказа, а также возврата живой после выполнения.
— Позволяю, — словно арфы запели в моей душе. Так велико было снисхождение в ее голосе и мое облегчение от уменьшения натиска силы.
— Кто такой Игрок? Как я узнаю его?
Всем телом чувствовалось, что Лемираен улыбнулась.
— Игрок — это тот, кто отправил тебя в наш мир.
Буквально через секунду нахлынуло невероятное одиночество, словно меня лишили самого дорогого, самого сокровенного. Рискнула взглянуть одним глазком — Лемираен исчезла. Ушла, оставив после себя лишь звенящую слабость и невыносимое чувство потери. Так вот каково общаться с богами? Раздавят своей мощью, как букашку, и не задумаются, не вспомнят. Жуткое ощущение.
Появление Матери и разговор с ней ушатал не по-детски! Голова кружилась. Меня тошнило, словно от теплового удара. Кое-как села, и картинка тут же поплыла перед глазами. Ой, как мне хреново!.. Пришлось вновь лечь, так было легче.
Что же выходит?! Арагорн — это Игрок? И я теперь должна буду исправлять его косяки?! Найду падлу — точно убью! Правда, если узнаю, как… Но даже если не узнаю — все равно убью! Эх… Что ж за жизнь-то?!
Голова кружилась все сильнее — нехороший признак. Уже предполагая, что обнаружу, провела под носом. Так и есть — кровь пошла. Опять перенапряжение схлопотала. Сейчас самое время демира выпить, чтобы не вырубило… Ах ты! Фляжка с ним в лагере осталась, в моей сумке! Как бы мне доползти? Попытаться встать?