Клодина в школе
Шрифт:
– Как экзамены? Всё в порядке? Много ещё осталось?
– Много! У меня ещё физика и химия, литература в вашем лице, английский и музыка. Госпожа Салле хорошо себя чувствует?
– Жена? Она прохлаждается в Пуату. Ей следовало бы ухаживать за мной, но…
– Послушайте, господин Салле, раз уж мы с вами всё равно сидим и разговариваем, сняли бы вы с меня литературу.
– Но я ещё не дошёл до вашей фамилии, ещё далеко… Приходите потом…
– Но какая разница, господин Салле?
– Разница в том, что у меня выдалась минута отдыха, которую я вполне заслужил. И потом, так не положено, нельзя нарушать алфавитный порядок.
– Ну пожалуйста, господин
– Да… это так. Ладно, я пойду вам навстречу. Я намеревался спросить вас об аэдах, трубадурах, о «Романе Розы» и тому подобном.
– Отдыхайте, господин Салле. О трубадурах-то мне известно: я представляю их себе похожими на маленького флорентийского певца, [8] такими вот…
Я встаю и принимаю соответствующую позу, перенеся вес тела на правую ногу, зелёный зонтик папаши Салле изображает мандолину. К счастью, мы одни в этом углу! Люс следит за мной издали, раскрыв от изумления рот. Бедного подагрика моя выходка немного развлекла, он смеётся.
8
Вероятно, имеется в виду часто воспроизводившаяся статуя скульптора Поля Дюбуа. – Здесь и далее примечания переводчиков.
– …на голове у них бархатная шапочка, волосы вьются, костюм часто двухцветный (наполовину синий, наполовину жёлтый – очень красиво), мандолина висит на шёлковом шнуре, они поют вещицу из «Прохожего»: [9] «Милая, вот и апрель». Так я себе представляю трубадуров, господин Салле. Есть, правда, ещё трубадуры времён Первой империи. [10]
– Дитя моё, вы изрядная сумасбродка, но я с вами отдыхаю душой. Однако кого вы называете «трубадурами времён Первой империи»? Только говорите тише, дорогая Клодина: если эти господа нас услышат…
9
Одноактная комедия в стихах Франсуа Коппе.
10
Речь идёт о стилизации под трубадуров, мода на которых возникла в первой трети XIX в.
– Я тихо! Трубадуров времён Первой империи я знаю по песням, которые пел папа. Вот послушайте… – И я шёпотом напеваю:
Горяч в любви, и что ему пушки,Лира в руке, на голове шлем.Уходя на войну, твердит пастушке,Чтоб не забыла его совсем.Мой меч отдаю отчизне.Тебе же – остаток жизни.Хотя умереть для любви и славыТрубадур будет рад в борьбе кровавой. [11]Папаша Салле смеётся от всей души:
11
Отрывок из романса Сована «Храбрый трубадур», написанного около 1815 г.
– Да уж! Какие странные были люди! Знаю, лет через
– Спасибо, господин Салле, до свидания, ещё раз спасибо, что не стали меня спрашивать, я никому не скажу, будьте спокойны!
Какой славный человек! После этого я немного воспряла духом. Вид у меня такой весёлый, что Люс интересуется:
– Ты, наверно, хорошо ответила? Что он спрашивал? И зачем ты брала его зонтик?
– А, он задавал очень сложные вопросы про трубадуров, про то, как выглядят их инструменты. Хорошо, что я помнила все эти подробности!
– Как выглядят инструменты… Ужас, мне страшно от одной только мысли, что он мог меня об этом спросить. Как выглядят инструменты… но этого нет в программе. Я скажу мадемуазель…
– Вот именно, мы составим жалобу. А ты уже закончила?
– Да, спасибо, закончила. У меня словно сто пудов с плеч свалилось, честное слово. По-моему, отвечать осталось только Мари.
– Мадемуазель Клодина, – послышалось сзади. Ах, это Рубо! Я сажусь перед ним со сдержанным благопристойным видом. Рубо обращается ко мне очень любезно, он у нас считается человеком обходительным; я отвечаю, но вижу, что он ещё сердится на меня – вот злопамятный! – за то, что я так сразу отвергла его боттичеллиевский мадригал. Чуть ворчливым тоном он спрашивает:
– Сегодня вы не заснули под сенью листвы, мадемуазель?
– А этот вопрос тоже входит в программу, сударь? Он покашливает. Своей вопиющей бестактностью я лишь разозлила его. Ну да ладно!
– Скажите, пожалуйста, что бы вы сделали, если бы вам понадобились чернила?
– Ну-у, сударь, да мало ли что… Самое простое – пойти в ближайший магазин канцелярских товаров.
– Шутка остроумная, но на высокую оценку не потянет. Постарайтесь перечислить ингредиенты, из которых вы бы стали получать чернила…
– Чернильный орешек… танин… окись железа… камедь…
– В каких пропорциях?
– Не знаю.
– Тем хуже! А можете вы мне рассказать про слюду?
– Я видела её лишь в окошках комнатных печей.
– Правда? Очень плохо! А из чего делают карандашный грифель?
– Из графита мягкой породы, которую разрезают на палочки и помещают между двумя половинками деревянного цилиндра.
– Это единственное применение графита?
– Других я не знаю.
– Опять плохо! Выходит, из него изготовляют только карандаши!
– Да, но их изготовляют множество. По-моему, в России есть графитовые шахты. Во всём мире потребляют колоссальное количество карандашей, особенно экзаменаторы, которые набрасывают портреты экзаменующихся девушек в своих записных книжках. Рубо краснеет и ёрзает на стуле.
– Перейдём к английскому.
Он открывает сборничек сказок мисс Эджворт:
– Будьте добры, переведите несколько фраз.
– Перевести – пожалуйста, но читать… ни за что!
– Это почему же?
– Потому что у нашей учительницы английского смешное произношение. А я не умею произносить по-другому.
– Ну и что?
– А то, что я терпеть не могу, когда надо мной смеются.
– Всё же прочтите немного, я вас тут же остановлю. Я читаю, но совсем тихо, едва выговаривая слоги, и, не дочитав до конца, перехожу к переводу. Рубо, как ни старается не обращать внимания на моё плохое произношение, прыскает со смеху – так бы и расцарапала ему физиономию! Можно подумать, что это я виновата!