Клодина замужем

Колетт Сидони-Габриель

– Вы пахнете как курящая блондинка!..

На сей раз он задет за живое и сейчас же парирует:

– А как пахнет Рези?

– Рези?.. – я на мгновение задумываюсь. – От неё попахивает враньём.

– Враньём? Не станешь же ты утверждать, что она тебя не любит, а только притворяется?

– Нет, дорогой. Я сказала больше того, что хотела сказать. Рези не врёт, она скрывает. Она копит. Не болтает много, как, например, щедрая на подробности прелестница ван Лангендонк, которая, начиная фразу словами: «Я только что из Галери Лафайет», заканчивает так: «Пять минут назад я была в Сен-Пьер-де-Монруж». Рези себе таких излишеств не позволяет,

за что я ей весьма признательна. Но я чувствую, что она скрывает, что аккуратно прячет всякие мерзости (как Фаншетта к себе в миску) чистенькими лапками; это какие-нибудь банальные гадкие секреты, если угодно, но они есть.

– Тебе что-нибудь известно?

– Ничего, чёрт возьми, если вы говорите о доказательствах! Просто я нюхом чую неладное. Знаете, у её горничной странные причуды; например, по утрам она подаёт хозяйке измятую бумажку: «Мадам забыла это вчера в кармане…» Я однажды случайно заглянула в эту «вчерашнюю» записку и готова руку дать на отсечение, что конверт был запечатан. Что вы думаете о подобной почтовой системе? Даже сам подозрительный Ламбрук не усмотрел бы в этом ничего… кроме старой записки.

– Гениально! – размышляет вслух Рено.

– Итак, вы понимаете, дорогой мой!.. Эта скрытная Рези приходит сюда, вся этакая бело-золотистая, смотрит своими светлыми преданными глазами, пахнет, словно пастушка, папоротником и ирисом…

– Эй, Клодина!

– В чём дело?

– Как это в чём? Что с тобой? Или мне всё это снится? Моя рассеянная презрительная Клодина кем-то вдруг не на шутку заинтересовалась, и этот кто-то– Рези. Клодина её изучает, Клодина размышляет, Клодина делает выводы! Ах так, мадемуазель (он смешно ворчит, скрестив руки на груди – как папа), мы, значит, влюблены!

Я отступаю на шаг, смотрю на него исподлобья насупившись, так что он пугается:

– В чём дело? Опять сердишься? Решительно, ты склонна всё драматизировать!

– Зато вы ничего не принимаете всерьёз!

– А тебя?

Он выжидает, но я не шевелюсь.

– Иди же ко мне, глупенькая! Как ты меня мучаешь!

Я молча сажусь к нему на колени, ещё окончательно не успокоившись.

– Клодина! Открой мне один секрет.

– Какой?

– Почему, когда приходится признаться твоему старому мужу-папочке в своих тайных помыслах, ты, дикарка, артачишься, ты стыдлива сверх всякой меры. Боишься показать всему этому импозантному парижскому свету свой зад?

– Наивный вы человек! Я же знаю, что мой зад – упругий, загорелый, гладкий, чего же мне стыдиться? Зато я совсем не уверена в своих тайных мыслях, в том, что они чисты и как будут встречены… А стыдливость свою я употребляю на то, чтобы скрыть свои слабые и некрасивые места.

Нынче утром я застаю Рено в тихом бешенстве. Молча наблюдаю, как он швыряет в огонь скомканные бумаги, внезапно набрасывается на целую кучу брошюр, лежащих у него на столе, и сваливает всю охапку в камин на потрескивающие угли. Потом метким броском отправляет небольшую пепельницу в корзину для бумаг. Достаётся и Эрнесту, за то что не сразу прибежал на зов хозяина: в его адрес летят страшные угрозы. Пожалуй, становится жарко!

Я сажусь, скрестив руки на груди, и жду. Взгляд Рено останавливается на мне, и он смягчается:

– Это ты, лапочка? Я не видел, как ты вошла. Откуда ты?

– От Рези.

– Как же я не догадался?! Дорогая! Прости, что я так расшумелся: я недоволен.

– Я и не подозревала, что вы на такое способны!

– Не

смейся… Поди ко мне. Успокой меня. Мне стало кое-что известно о Марселе… Это начинает надоедать… До чего гнусно!

– Да ну?

Я вспоминаю последнее посещение своего пасынка: он в самом деле переходит всякие границы. Из непонятного бахвальства пересказывает мне то, о чём я его не спрашиваю, и, между прочим, излагает подробности одной своей встречи на улице Помп в час, когда из дверей лицея Жансон выходят детишки в синих беретах… В тот день Рези не дала ему досказать свою одиссею; она появилась неожиданно и почти час пыталась покорить его своими взглядами и самыми соблазнительными позами. Наконец устала, сдалась, повернулась ко мне, махнула рукой, словно хотела сказать: «Уф! С меня довольно!». Я рассмеялась, А Марсель (этот свихнувшийся малый далеко не глуп) презрительно усмехнулся.

Впрочем, презрение сменилось нескрываемым любопытством, как только он увидел, что Рези пустила в ход свой арсенал (всё тот же!) и против меня… Демонстрируя неуместную скромность. Марсель удалился.

Что же ещё натворил этот мальчишка?

Кладу голову к Рено на колени и жду, когда он заговорит.

– Всё то же, дорогая! Мой очаровательный сынок обстреливает новогреческой литературой отпрыска добропорядочного семейства… Молчишь, девочка моя? Увы, пора бы мне к этому привыкнуть!.. Однако эти истории приводят меня в ужас!

– Почему!

(Я говорю едва слышно, но Рено так и взвивается.)

– Как это – почему?!

– Почему, хочу я знать, дорогой мой, вы кокетливо, почти одобрительно улыбаетесь при мысли, что Люс была мне больше чем близкой подругой… а также надеясь – я повторяю: надеясь! – что Рези могла бы стать более удачливой Люс?

До чего забавное выражение лица у моего мужа в эту минуту! Крайнее изумление, нечто вроде оскорблённого целомудрия, растерянная добродушная улыбка волнами набегают на его лицо, словно тень от облаков – на равнину… Наконец он с торжествующим видом восклицает:

– Это не одно и то же!

– Да, к счастью, не совсем…

– Это совсем не одно и то же! Вы-то можете делать всё, что угодно. Это прелестно и… это не имеет значения…

– Не имеет значения? Я с вами не соглашусь.

– Не спорьте! Для вас, милых юных красавиц, это… как бы сказать?., способ утешиться, отдохнуть, отвлечься от нас, мужчин…

– О!..

– …или по крайней мере компенсировать убытки, логическая возможность найти более безупречного партнёра, равного вам по красоте, в котором вы узнаёте собственную чувственность, свои слабости… Если бы я осмелился (но я не посмею!), я бы сказал, что некоторым женщинам просто необходима женщина, чтобы не потерять вкус к мужчине.

(Нет, не понимаю! До чего больно любить друг друга так, как любим мы, и чувствовать, что у нас совсем мало общего!.. Когда я слышу нечто подобное от своего мужа, мне это представляется парадоксом, который ему льстит и за которым в то же время скрывается его нездоровое, как мне иногда кажется, любопытство.)

Рези стала моей тенью. В любое время она рядом, «опутывая» меня своими гармоничными жестами, линия которых уходит в бесконечность. Рези оглушает меня своими словами, взглядами, своей бурной мыслью, и я жду, что мысль эта вот-вот брызнет искрами из её тонких пальцев… Я теряю покой, чувствуя, что она сильнее меня, что её воля упрямо пульсирует в каждой жилке, а потом цепенеет.