Клон
Шрифт:
— Сегодня ничего.
— А вчера?
— Вчера Хапов промелькнул.
— Лично?
— Нет. Другана его отследили. Проследовал в Гудермес.
— Так… Так.
Хапов был человеком Гелаева. А в Гудермесе сейчас происходили очень интересные вещи. И можно было неординарным образом повлиять на весь ход событий на равнине. Думая об этом, полковник взял в руки протокол допроса некоего господина Перова.
— А это что?
— Дурачок один. Послали на него запрос, ждем. Друга у него убили. Журналиста.
— Какого?
— Великосельского.
— А он что?
—
— Ну ладно. Подделал. Мстить, что ли?
— К бабе.
— Чьей?
— Своей.
— Жена, что ли?
— Да ну… На Новый год однажды ей впялил. И забыл. А потом то ли по телевизору увидел, то ли в газете. И опять приспичило. Да сколько времени прошло.
— Сколько?
— Годы.
— Что хочешь делать?
— Газета периферийная, смешная. Рожу набьем, и пусть назад катит.
— Пусть катит.
Полковник уже отложил было протокол допроса, как вдруг мелочь какая-то его остановила. Чепуха какая-то. Он стал читать его снова, внимательнее.
— Канавина Стела Константиновна. Что на нее?
— Да что на нее может быть? Прописана в Грозном. В Заводском районе. В Россию не выезжала. Если выезжала, нигде не зарегистрирована. Неизвестно вообще, жива ли. Вот запрос, вот ответ.
Полковник прочел свежий, утренний еще факс. Вся миграция по Чечне, Ингушетии, Дагестану сейчас мгновенно попадала в компьютер, и на каждого вынужденного переселенца заводился индивидуальный секретный номер, позволявший отследить их перемещение по всей России. Но и без всякого компьютера Межин знал, что с этой дамой где-то в своих документах встречался. Только вот где и когда? Он поблагодарил капитана за чай и коньяк, поднялся к себе и стал рыться в папках. Минут через сорок он нашел то, что искал. Стела Константиновна была женщиной Старика. Того самого, кого приказано было найти живым или мертвым. Официально Старков обвинялся в измене и сговоре с чеченцами.
С Канавиной он познакомился во время войны при странных обстоятельствах и в дальнейшем сумел уберечь ее от расправы, хотя и не создал комфортных и безопасных условий существования. Это отдельная история. Но сейчас выстраивалась классная комбинация — попытаться пропустить Перова в Грозный. Канавина находилась там или где-то неподалеку. Перова следовало вести и оберегать. Он встретится с Канавиной, и, скорее всего, она пошлет его. Или не пошлет. Женская голова хуже, чем загадка. Это преступление. Старков, если он находился в Чечне, не мог не прореагировать. Он должен был показаться. Через Канавину его не взять. Она уже как профессиональный опер. Прошла школу войны. А вот Перов растеряется, растает, начнет метаться. И взорвет ситуацию. Не может не взорвать. Старков может и не прореагировать. Мог бы. Но он устал. Операция тонкая, построенная на психологии, интуиции, допусках. Требует большого количества людей. А большее предпринять не представлялось возможным.
Ночью полковник связался по «ВЧ» с Москвой, внес предложение и уже утром получил согласие. Перов пошел в работу.
Путь мой назад, в уездный город СПб, предполагался скорбным. Деньги, как и все остальное, отобраны в комендатуре. Ребра, кажется,
Я думал о тебе.
Был милосердным свет.
И память пустослов.
Все целила под дых.
Память в погонах капитана. Я задремал.
— Эй! Слезай, однако.
Я открыл глаза и свесился с полки. В Моздоке мы делили плацкартную клетушку с дембелями. Я для них был чужим и лишним. Они радовались жизни и поминали товарищей. Теперь дембелей уже не было. На столике лежали лаваши, курица, зелень. Пепси-кола и литр водки. Я слез.
Гостеприимный попутчик оказался бизнесменом из Москвы. Он ни о чем меня не расспрашивал, а только подливал, нес какую-то чушь про инкассо и черный нал. Про грузопотоки и цены. Часа через три появились еще литр и лапша быстрого приготовления в безумных количествах. Перед Ростовом я расчувствовался и рассказал вкратце свою историю. Мужик этот, что назвался Серегой, ругал военных, ФСБ, чеченов не ругал, говорил, что они слово держат. Но, чтобы покончить с войной, советовал применить напалм и нейтронные бомбы. Вакуумными чеченов не взять. Только вот прежде нужно вытащить из Чечни бабу мою. Ничем помочь он здесь не мог, советовал только не повторять попыток со стороны Моздока. За хорошие бабки можно и здесь проскочить, но не стоит. Есть Дагестан. Есть Грузия, наконец. Другие каналы. Например, самолет из Москвы. Главное — не наступать на те же грабли.
В Ростове Сергуня дал мне денег взаймы. Чтобы доехал до дома и ни в чем в пути не нуждался, подождал, пока я куплю купейный билет и сяду в поезд, оставил номер ростовского телефона и пожал на прощанье руку.
— Будешь у нас в Питере — заходи. Вот адрес.
— В ближнее время не обещаю. Ну, пока.
В купе вошла интересная дама, и больше никого. Жизнь стала лучше, жизнь стала веселее. Когда поезд тронулся, тот, кто сопровождал меня до Ростова, вынул мобильник и доложил кому-то, что объект отбыл на Москву, передача с рук на руки состоялась, после чего прошел в кабинет военного коменданта вокзала.
По Москве меня вели от поезда до поезда, плавно, сидели со мной в пивнушках, смотрели фильм в кинотеатре «Пушкинский», передавали в питерский поезд. Я был в порядке, и дверь моей коммунальной комнаты в конце концов благополучно за мной захлопнулась. Я вернулся, не ведая о худом.
— Ты посиди тут полчаса, я материал добью, — сказал Слава Векшин, еще один большой чеченовед.
— У тебя пива нет?
— Только водка. Будешь?
— Не. Не хочется. Я вниз спущусь. Тебе брать?
— Возьми светлого пару. Денег дать?
Моховая несколько изменилась с тех пор, когда я бывал тут. Подвальчик «24 часа» метрах в пятидесяти от дома Векшина. Не торопясь, я пропутешествовал в его чрево, где взял два «Мартовских» себе и две «троечки» Векшину. Тут же обнаружилась лучшая рыба всех времен и народов — мойва холодного копчения.
— Подожди еще минут так пять. Можешь вот почитать кое-что про Чечню.
— Твое?
— Не. Прикладной материал.