Клон
Шрифт:
— Не нужно.
— Я сказал — нет…
— Я тебя сейчас пристрелю.
Старков пистолет держал на уровне живота Мусы. Тот заерзал, повел глазами. Старков вначале стволом ткнул ему в солнечное сплетение, потом быстро обыскал.
— Веди в дом. Тихо только.
Там, в мужской комнате, положив Мусу лицом на пол, оглянулся, увидел автомат в углу.
— Не двигаться, лежать.
Он отстегнул рожок, нажал на верхний патрон. Под завязку.
Идти с Мусой через двор безумие. В доме
Старков достал приготовленный скотч, взял Мусу за волосы, подтянул голову, заклеил рот, скотч обрезал маленьким ножичком, что всегда был кармане. Ударил в затылок рукояткой пистолета. Муса ткнулся лицом в ковер, размяк. Пятнадцать минут у Старкова было верных.
Связка ключей — вот она. Теперь открыть окно и выпрыгнуть во двор. До сарайчика нескладного двадцать метров. Быстро, бегом.
Вот кошма, и под ней — крышка люка. Замок действительно висячий, простой, советский. Ключ от такого примерно — вот он. Или вот. Есть. Замок прочь, задвижку влево.
Причиной неуверенности и скомканного поведения было то, что в яме оказались два пленника.
— Перов Андрей!
— Я. — Из угла неуверенно поднялся мужик, заросший, худой.
— На выход. С вещами.
Перов уставился на Старкова, медлил.
— Быстро, сука. Тебя освобождают. Я советский офицер. — И длинные чеченские ругательства вперемежку с русским матом. — Быстро, у нас времени нет.
В доме обозначилось уже некоторое недоумение и шум.
— А я? — спросил второй.
— А ты кто?
— Харлов. Артиллерист.
— И ты, — неожиданно решил Старков. Он оглянулся. Во дворе показалась женская часть семьи. Три бабы выстроились живописно и замерли.
— Сейчас, сейчас. — Длинный монолог на чеченском делал свое дело, давал секунды. Когда за чеченками появился мужик с карабином, Старков уже гнал пленников к калитке.
— Лежать! Стреляю, лежать! — передернул затвор.
Парень неуверенно, послушно лег. Слишком все происходившее было фантастично.
— Харлов!
— Я!
— Держи ствол. Стреляй не думая. Я сейчас за тобой на машине подъеду. Через три минуты.
— Есть!
Брагуны — невеликий населенный пункт. До площади они добежали за полторы минуты. Перед ней Старков велел остановиться, восстановить дыхание и идти медленно. Вот она, машина. Стекла блестят. Теперь отпереть дверцу. Перов сзади. Вроде не мандражирует.
Стела — вот она. Возле харчевни, идет медленно, спокойно, как он учил. Ее на первое сиденье. Машина заводится сразу. Теперь протянуть хозяину деньги, медленно задом выехать с пятачка и сорваться резко направо. Все. Получилось. Естественно, Харлова он не забрал.
Преследовать их начали только минут через пятнадцать. Долго ориентировались в обстановке, соображали, зачем-то бегали к
Старков машину ровно через пятнадцать минут бросил, остановил автобус «ПАЗ», шедший навстречу, без пассажиров, загнал всю свою команду внутрь салона, заставил лечь на пол. Сам сел позади водителя.
— Как тебя звать?
— Муса.
— Да сколько ж вас! Давай, Муса. Если хочешь жить, делай, что скажу.
Потом он присел на пол, так, чтобы не был виден снаружи, автомат на коленях.
— Давай, Муса, в Брагуны, а потом — на Грозный. Не останавливаться. Сразу стреляю.
— У меня бензина мало.
— По пути купим. Если будешь себя хорошо вести.
Через щелочку в двери он видел столпотворение на площади. Не каждый день крадут заложников из домашнего зиндана. Среди бела дня, нагло и красиво. Старков похвалил себя мысленно за работу и пожелал сам себе удачи.
Бензина хватило почти до самого Грозного. Там он вывел водителя в овраг и застрелил. Один выстрел — дело обычное. Никто из слышавших его не обеспокоился.
Ночь в шалаше
Я не понимал, где нахожусь. Во всей Чечне я имел две точки приложения смысла — квартира в Грозном и подвал в Брагунах.
Старков в город не въехал, а долго петлял по сельским дорогам, потом вывел нас из автобуса на опушке, машину скатил в овраг. Потом еще часа три мы шли по пересеченной местности. Для моих ног, отвыкших от работы, это оказалось непосильным испытанием. Я просто сел на дороге и отказался идти дальше.
— Правильно делаешь, — сказал он. — Мы уже пришли.
В камышах недалеко от реки нам предстояло со Стелой остаться до утра. Спаситель и командир отбывал теперь по своим, одному ему понятным и нужным делам. События последнего дня лишили меня сил окончательно. Я лег на спину и задремал. Очнулся уже в сумерках.
Стела сидела рядом на корточках и смотрела на меня.
— Ну, здравствуй.
— Здравствуй.
— Это твой большой друг?
— Самый большой.
— А я?
— А ты попутчик.
— Так он отбил тебя?
— Дурак ты.
— А он?
— Он умный. По-особому умный.
— Кто он?
— Мужик.
— А я?
— А ты литератор.
— Спасибо.
— Не за что.
— А он придет за нами?
— Он всегда возвращается.
— Вот же волчара.
— Тише. Не надо поминать волка.
— А то что?
— А то он придет.