Клоуны и Шекспир
Шрифт:
– Ладно, с этим – более-менее – всё понятно. Уговорил…. Значит, делаем-совершаем театральный фурор, встречаемся с Вильгельмом Оранским, предостерегаем его от поспешных действий и вырабатываем некие совместные стратегические планы?
– Так точно.
– А, что потом? Впрочем, не отвечай. Я, кажется, и сам догадался…. Было сказано чётко, мол: – «Главное, что все ван Либеке говорят по-испански…». Было такое дело?
– Было…. Так, блин горелый, обрисовать тебе – на живую нитку – следующие основные этапы моего гениального плана?
– Не стоит утруждаться, –
– Двигаем…. Тит Шнуффий!
– Гав!
– Веди, друг…
Они тронулись в обратный путь.
– Что такой смурной? – забеспокоился Даниленко. – О чём, брат, задумался-загрустил?
– О девчонках, понятная философская лестница…. Вот, ты. Не успел оказаться в новом Мире, а уже рыженькую Сигне отыскал. Типа – любовь-морковь по полной программе…. А, я? Где она, моя сердечная зазноба? Как-то тревожно на сердце. Сплошной дождь со снегом…
– Ясная картинка. Ну-ну…. Следовательно, по данному наиважнейшему поводу – так, между делом – стишок сочиняешь душещипательный?
– Сочиняю.
– И, как успехи?
– Сочинил.
– Зачтёшь?
– Слушай…
Дождь со снегом – шоколадка с перцем.
Прилетает с моря иногда.
Замирает в ожиданье сердце.
И печаль уходит – навсегда.
Навсегда? Да, не смешите, право.
Лишь на миг. Короткий и смешной.
Кружка пива – высшая награда.
Тучи серые – клубятся надо мной.
Тучи серые – сплошные полустанки.
Кандалы. И путь далёк лежит.
А в кустах – чирикают овсянки.
Месяц ночи – тихо – серебрит…
Дождь со снегом – долбаные сложности.
Мы вернёмся – грусти вопреки.
На краю – всеобщей невозможности.
На краю – немыслимой Любви.
На краю – всеобщей невозможности.
На краю – немыслимой Любви…
– Сильно заморочено, – одобрил Тиль. – Чисто в нашем ключе. То бишь, в фирменном стиле…
Глава тринадцатая
Дорога к замку Герерда Дьявола
Прошло несколько дней и ночей.
Наступило очередное летнее утро. В бездонном голубом небе висело – почти неподвижно – светло-жёлтое ласковое солнышко. Лёгкий юго-восточный ветерок был до безумия нежен и пах буйным летним разнотравьем.
В низеньких придорожных кустах тихонько посвистывали зяблики и овсянки. О чём посвистывали? Хороший и своевременный
В грязно-бурых водах канала лениво плескались крупные серебристые карпы и не менее крупные радужные лини. А над ними (над водами, карпами и линями), безостановочно мелькали изломанные чёрные молнии. То бишь, местные стрижи и ласточки.
По пыльной просёлочной дороге медленно, безо всякого удовольствия, печально опустив лохматую голову вниз, тащилась худая пегая лошадка, влекущая за собой старенький цирковой фургончик, крытый обрезками разноцветных шкур-кож.
Куда, спрашиваете, влекла?
В глобальном смысле – в полную и бесконечную Неизвестность. В житейском и бытовом – к небольшому и ничем, по большому счёту, непримечательному фламандскому городку.
– Хочу посетить легендарный Дамме, – объявил Тиль. – Зачем? Сам толком не знаю. Хочется. Сердце зовёт…. Вдруг, там, действительно, проживают персонажи знаменитого романа Шарля де Костера? Трудолюбивый угольщик Клаас и его верная жена Сооткин? Добрая колдунья Катлина и мечтательная светловолосая Неле?
Когда было произнесено короткое слово – «Неле», глупое Лёнькино сердце заметно вздрогнуло, словно бы просыпаясь, и забилось в учащённом ритме.
Почему – вздрогнуло? Кто знает, мои любопытные дамы и любознательные господа. Кто знает. Видимо, так было предначертано кем-то Свыше…
Итак, по второстепенной просёлочной дороге, которая проходила вдоль широкого судоходного канала, неторопливо и размеренно катил старенький цирковой фургончик, влекомый вперёд ленивыми усилиями тощей пегой лошадки.
На козлах, слегка шевеля грубыми кожаными вожжами, восседал Макаров. Восседал, предавался тягучим философским раздумьям, сочинял легкомысленные стишки, а в свободное время – от раздумий и сочинений – с любопытством посматривал по сторонам.
А посмотреть, право слово, было на что.
Всё вокруг цвело, росло и благоухало.
Поля, луга, пасущиеся стада упитанных коров, белоснежных коз и шерстистых овец. Боковые канальчики, оснащённые элегантными перекидными мостиками. Мудрёные шлюзы. Вновь – бесконечные поля и луга…
Изредка по каналу – в разные стороны – следовали плоскодонные лодки и бокастые баржи. Лодки шли либо на вёслах, либо посредством длинных шестов, с помощью которых корабельщики усердно отталкивались от твёрдого дна. А баржи перемещались по воде с помощью «конной тяги» – их тянули за собой приземистые тёмно-бурые лошади специальной тяжеловозной породы.
Вдоль берегов канала часто попадались маленькие хуторки, состоящие из трёх-пяти аккуратных домиков под красно-коричневыми черепичными крышами, на которых располагались гнёзда аистов и журавлей. Иногда – в загадочной голубоватой дали – вырастали очертания городов и городков, а также строгие силуэты готических средневековых замков и величественных католических соборов. А ещё везде и всюду были ветряные мельницы – десятки, сотни, тысячи.