Клуб бессмертных

Лорченков Владимир Владимирович

Особо популярно мстить за родину или за бога.

Что такое родина, никто из вас не знает. Петр говорил, что моя родина – церковь, и приводил в качестве примера моего предательства кошмарную, с точки зрения стиля, метаформу. Церковь это будто бы прекрасная белокурая девица.

И якобы я, Павел, наношу церкви страшное оскорбление, когда подкладываю эту прекрасную девицу под грязные телеса нечестивых язычников.

Ассоциативный ряд ясен. Наше вино, наш хлеб, наше мясо и наши женщины. Стандартный набор дикаря. Петр и был таким. На самом деле моя родина – это я сам. Вы этого до сих

пор не понимаете. С Богом ситуация еще запутанней.

Фалес считал богом воду. Гераклит – огонь. Пифагор – числа. Демокрит – атом. Платон – шар. Славяне – молнии. Перуанцы – картофель.

Я считал богом Бога.

Да. Единственная формулировка, которой я не дал, была определением Бога. Того, Чьего Имени Не Называем. Окружение Петра и сам почтенный рыбак называли так Дьявола. Идиоты. Они спешили обозначить Дьявола, не обозначив того, в противоположность кому Дьявол и произошел. Я с содроганием думаю, что бы произошло, пойди церковь по пути развития, который наметили люди наподобие Петра.

Ибо только моей силой и волей христианство вышло на просторы мира.

Конечно, меня не поняли. Естественно, осмеяли. После изгнания из Рима я метался как затравленный волк. Это совсем не походило на мое триумфальное шествие до изгнания, когда я посетил Малую Азию. Да… Малая Азия, берег Европы, Македония, Иллирия, Балканы, Афины, Коринф. Везде, где я проповедовал, люди крестились тысячами. Я организовал сеть церквей – эклессий – и наладил между ними связь.

По сути я организовал империю в империи.

Тогда Петр ворчал, но лишь ворчал. Еще бы. Всерьез мне препятствовать означало для него лишиться доходов от новообращенных. А вот когда их уже стало достаточно для того, чтобы пожертвований было достаточно много для сладкого (в представлении иудейского рыбака, конечно!) житья, Петр стал протестовать! Я его не устраивал. Я никого не устраивал.

Евреи считали меня смутьяном и предателем веры отцов. Римляне – предателем интересов государства. Язычники – предателем угнетенных народов. Для христиан – тем, кто отдает тайну Спасения (самое лакомое) всем подряд.

Меня изгнали, и где я умер, не знает никто. Смертную казнь в Риме – будто бы палач отрубил Павлу голову, – придумали позже. Вообще, все, что произошло после моего изгнания, это уже не я. Так, мифотворчество. Христиане предали меня, как афиняне предали Фриниха, и как бессмертные – Прометеуса, и как… Что ж. Такова наша судьба. Нас почитают обманщиками, но мы верны; мы неизвестны, но нас узнают; нас почитают умершими, но мы живы; нас наказывают, но мы не умираем…

Мы остались бедны, но отдали вам все богатства мира.

Апостол Петр:

Павел, апокриф… Неканоническое Евангелие. Одно из тех тысяч Евангелий, которые карябали вошедшие в религиозный раж пастухи, писцы, мытари, рыбаки и которые не были признаны на Соборах, а были впоследствии осуждены и преданы анафеме. Поделом. Вас удивляет презрение, которое я, когда-то рыбак, испытываю к людям низких профессий? Напрасно. На то я и был избранным, что Иисус выдернул меня из этого проклятого озера, в котором я зарабатывал артрит, расхаживая с сетями по колено в воде.

Физический труд придумал Тот, Чьего

Имени Не Называем!

Конечно, рассказать об этом людям я не мог. Но тайком записал. Иисус тоже не давал никаких определенных ответов на мои вопросы относительно труда. Но уверяю вас, я совершенно правильно понял Его к труду отношение. Ведь в отличие от других учеников я был действительно призванным. Учитель дает урок не словом, а действием. Делай не так, как я говорю, а как я делаю, вот что хотел сказать Иисус.

И я перестал Его слушать.

Я внимательно следил лишь за действиями Учителя, за его мимикой, жестами. И на основании этих данных – тщательно мной записанных – составлял запись Его учения. Да, вернее сказать – не записывал, а зарисовывал. Чем-то это похоже на нынешние ваши комиксы, которые я перелистываю у ворот рая в ожидании праведников.

Итак, авторов Апокрифов предали суду. Хотя, казалось бы, за что и зачем? Ведь невзирая на расхождения, все многочисленные авторы Евангелий – как канонических, так и неканонических – были ревностными христианами и зла своей религии не желали. Казалось бы, резвитесь на здоровье. Но это только казалось бы. Ибо быть летописцем Господа – это вам не два пальца обсосать.

Быть летописцем Господа – эксклюзив. Представьте, что вы попали в компанию заядлых курильщиков на необитаемом острове. И у вас – полно сигарет. А у них – денег. И через два месяца вас с острова заберут. Представили? Так вот, чувство это не имеет ничего общего с тем, которое бы вы ощутили, стань вы летописцем Господним. Потому что в последнем случае вы сам – заядлый курильщик и с острова вас не заберут.

Апокриф… Образованный читатель еще в мои времена усмехался и возводил очи небу, пожав плечами, произнеся это слово. Но апокрифы, знаете ли, меня не волнуют как таковые с давних пор: я разочаровался в них, прочитав достаточное их число. Ошибается тот, кто надеется найти в этих нелегальных Библиях нечто новое, свежее, интересное. Все эти Евангелия от Павлов, Навуходоносоров, Стражников, Крестов в конце концов являются утомительной жвачкой некогда свежих всходов христианства.

Разумеется, никакого Евангелия от Петра я не писал.

Говорю это вам как Петр, о котором не раз упоминалось в Евангелиях. Павел частенько передергивает. Знаете, я подозреваю, что Евангелие от Петра написал именно он. Да-да. С целью дискредитировать меня. Ведь что представляет собой так называемое Евангелие? Наивные писания дремучего невежды, который понятия не имеет о душе, а жаждет лишь материального благополучия. Оно даже начинается так:

«Дам вам рай, где поля усыпаны хлебом, а реки текут величаво, но в них не вода, а молоко…»

Кисельные реки, молочные берега. Да, эта присказка пошла от так называемого Евангелия от Петра. Я не мог его написать по двум причинам. Об одной уже сказано: я чересчур умен для такого текста. Вторая – я был ровесник Христа. А Евангелия писались теми, кто жил позже Него. И стало быть, Апокрифы – подражания Евангелиям – писались или одновременно с ними, или чуть позже. Апокриф в точном смысле этого слова – творение ровесника тех четырех счастливчиков, которые выиграли тендер на право именоваться Евангелистами.