Клуб бездомных мечтателей
Шрифт:
– А если папа не бросит? – спросила я.
– Может и не бросить.
Мы замолчали. И я и она прекрасно понимали, что папа не бросит.
Учитывая количество моих прогулов, я совершенно не ожидала, что меня переведут в шестой класс, то есть в среднюю школу, однако это произошло. Судя по всему, некоторые из моих одноклассников были удивлены этому событию не меньше, чем я.
В день выдачи дипломов об окончании начальной школы Кристина Меркадо сказала, повернувшись к своим подругам: «Как, и Элизабет перевели? Зачем
Все эти годы Кристина и ее подруги были очень негативно ко мне настроены. Когда я садилась близко к ним, они начинали обмахиваться тетрадками и громко кашлять, чтобы привлечь внимание к моей грязной одежде и к тому, что мне не помешает помыться. Они шипели в коридорах во время перемен и рисовали на меня карикатуры, на которых у меня в волосах ползали жуки и волны дурного запаха исходили от моего тела. Во время церемонии вручения дипломов я потела в моей накидке и четырехугольной шляпе с кисточкой и радовалась, что никто из членов моей семьи не присутствовал на церемонии и не слышал слов Кристины.
В то время, когда я получала свой диплом, мама лежала на кровати и приходила в себя после ночи, проведенной в компании с «Белым русским». Папа был где-то в городе в одном из своих таинственных походов, так раздражавших маму до того, как ей стало все равно.
После окончания церемонии, когда родители начали фотографировать своих детей с преподавателями и одноклассниками, я тихо вышла через заднюю дверь. В коридоре перед дверью нашей квартиры я сняла накидку и шапку, чтобы мама не корила себя за то, что пропустила важное событие в жизни дочери.
Когда к вечеру мама проснулась и извинилась, что не появилась на церемонии, я сказала:
– Было очень скучно, тебе бы не понравилось. Я сама была дико рада, что оттуда выбралась. Я бы тоже с удовольствием осталась дома и поспала, но не хотела учителей расстраивать.
Не знаю, сколько дней прошло после окончания начальной школы, но вскоре после этого мама стояла над моей кроватью в обтягивающей майке и с аккуратно причесанными волосами и просила меня поехать вместе с ней в квартиру Брика.
– Дорогая, поехали. Я сделала все, что могла. Пожалуйста, поехали со мной, – умоляла она.
Но, вцепившись в подушку, я кричала:
– Не поеду! И тебе не советую! Мы же семья, мам. Ты не должна нас бросать! – Я умоляла ее: – Пожалуйста, не уходи! Останься со мной дома!
Я пыталась ее уговаривать, даже когда они с Лизой вышли из квартиры на улицу и сели в такси. Я не помню случая, когда я хотела чего-то больше, чем тогда, упрашивая маму остаться. Судя по тому, что Лиза собрала свои вещи в две наволочки, которые закинули в багажник автомобиля, она хотела уехать не меньше, чем мама. Уже сидя в машине, мама опустила окно и закричала:
– Я буду ждать тебя, дорогая! Приезжай, когда захочешь!
Такси тронулось, и они исчезли.
Первые несколько месяцев жизни без мамы я занималась хозяйством. Я пустила старые майки на тряпки и протерла все в квартире, убрала и вынесла мусор, помыла посуду. Каждый
Папа ни разу не сказал, что грустит после отъезда мамы с Лизой. Правда, он стал еще более тихим, чем обычно. Когда он не «торчал», то спал весь день, закрыв шторами окна и выключив свет. Но я заметила, что ему одиноко – по тому, какими сутулыми стали его плечи и насколько тщательно он избегал упоминаний о маме и Лизе.
Иногда, когда папа выходил в город, я открывала мамин шкаф, доставала ее одежду и выбирала то, в чем буду ходить. Чаще всего я надевала мамин розовый халат, который был слишком длинным для меня и волочился по полу, садилась перед телевизором, ела хлопья и смотрела «Угадай цену». Я говорила себе, что мама рано или поздно вернется и сядет со мной рядом, скажет, что сожалеет о том, что уходила, и пообещает больше никогда нас не покидать. Я носила ее одежду, чтобы позвать ее и сказать, что мне ее не хватает.
Я начала ходить в среднюю школу № 141. Тогда на какое-то время нам снова подключили телефон, и мама несколько раз звонила и рассказывала, какая у Брика чистая квартира.
– И район Бедфорд-парк гораздо лучше, Лиззи. Кстати, и Лиза такого же мнения. – Странно, что она всегда звонила тогда, когда стояла у плиты и готовила. – Представляешь, я не употребляю кокаин уже несколько месяцев! И чувствую себя отлично. Я же тебе говорила, что мне надо сменить обстановку.
На заднем плане я слышала голос Брика: «Джин, переворачивай отбивные!» – и звуки шипящего масла на сковородке.
Мама продолжала:
– Больше не могу говорить, мы садимся есть. Я люблю тебя, дорогая!
В трубке раздавался щелчок, и мама исчезала.
В средней школе все было совсем по-другому, чем в начальной. Я уже не могла рассчитывать, что сдам тесты в конце учебного года и меня переведут в следующий класс. Той осенью я начала ездить на набитом орущими двенадцатилетними детьми автобусе в школу. На дорогу в одну сторону уходило полчаса. Я отходила в школу без перерыва целый месяц.
Потом я начала прогуливать еще больше, чем в начальной школе. Дорога была длинной, а учителей, ведущих занятия, несколько, и мое желание посещать школу закончилось. В редкие дни, когда я была в классе, учителя не знали моей фамилии, а я – их.
В дни, когда я возвращалась после нескольких прогулов в школу, я находила в моем ящике для корреспонденции записки от учителей, которые просили связаться со школьным координатором, занимающимся прогульщиками. Эти записки меня нервировали, но я их полностью игнорировала. По пути к автобусу я рвала их в мелкие клочки и выпускала длинным бумажным шлейфом, который разносил ветер.