Клуб Дюма, или Тень Ришелье
Шрифт:
– А почему вилы, а не косу?
– Потому что смерть косит, а вот дьявол собирает урожай.
Фрида Унгерн застыла над шестой гравюрой: человек, подвешенный за ногу к зубцу крепостной стены.
На ее губах появилась гримаса скуки, словно этот случай был настолько простым, что не стоил комментариев.
– «DIT.SCO M.R.» – это «DITESCO MORI», то есть «Обогащаюсь смертью». Эту фразу дьявол может произносить с чувством законной гордости. Не так ли?
– Думаю, да. В конце концов, это его ремесло. – Корсо провел по гравюре пальцем. – А что символизирует повешенный?
– Прежде всего, это аркан номер двенадцать из колоды Таро. Но возможны и другие толкования. Я склоняюсь к тому, чтобы понимать это так: перемена через жертву… Вам знакома сага
– …раз уж мы отыскиваем переклички, – продолжила баронесса, – то нельзя забывать, что Люцифер, рыцарь свободы, пострадал из-за своей любви к человеку, которому ценой самопожертвования, погубив себя самого, принес знание.
140
«Старшая Эдда» («Речи высокого»). Перев. А. И. Корсуна. Один – верховный бог в скандинавской мифологии; пронзенный копьем, он девять дней висел на дереве Иггдрасиль (Мировое древо), что являлось разновидностью шаманской инициации.
– А что вы можете сказать по поводу седьмой картинки?
– «DIS.S P.TI.R MAG.» – тут с ходу догадаться непросто; но я предполагаю, что это некое традиционное изречение, которое очень любили философы-герметисты: «DISCIPULUS POTIOR MAGISTRO».
– «Ученик превосходит учителя»?
– Более или менее так. Король с нищим играют в шахматы на очень странной доске, где все клетки одного цвета, а в это время две собаки, черная и белая, Зло и Добро, рвут друг друга на части. В окно заглядывает луна, которая одновременно есть и мрак, и мать. Вспомните миф, согласно которому души после смерти находят прибежище на луне. Вы ведь читали мою «Исиду», не правда ли? Черный цвет – это мрак и тени, но черный в геральдике – это земля, ночь, смерть… Черный цвет Исиды перекликается с черным цветом Девы Марии, которая выходит из лазури и усаживается на луну… После смерти мы вернемся туда, в темноту, из которой пришли, на луну, которая в равной мере и защищает нас, и несет угрозу… Присутствие здесь луны и собак можно объяснить иначе: богиня-охотница Артемида, у римлян – Диана, была известна и тем, как она мстила влюбленным в нее или пытавшимся посягнуть на нее. Надеюсь, вы понимаете, о чем речь.
Корсо, в этот момент думавший об Ирэн Адлер, медленно кивнул:
– Да. Тех, кто пялил на нее глаза, она сперва превращала в оленей, а потом науськивала на них своих псов… – он невольно сглотнул, – чтобы псы растерзали их. – Две собаки, сцепившиеся в смертном бою, казались ему теперь ужасно злыми.
Баронесса бросила на него безмятежный взгляд, его мыслей она прочесть не могла.
– Что же касается восьмой гравюры, – сказала она, – то с ней я разобралась легко: «VIC. I.T VIR.» следует читать как «VICTA IACET VIRTUS», что означает: «Добродетель лежит побежденная». Добродетель – это девушка, которую готовится обезглавить молодой красавец с мечом в руке и в доспехах, а на заднем плане крутится неумолимое колесо Фортуны, или Судьбы – оно крутится медленно, но всегда делает полный оборот. На колесе три фигуры, они символизируют три стадии, которые в Средние века обозначались словами: regno (царствую), regnavi (царствовал) и regnabo (буду царствовать).
– У нас осталась еще одна гравюра.
– Да, последняя – и с самой многозначной аллегорией. «N.NC SC.O TEN.BR. LUX» – это, разумеется: «NUNC SCIO TENEBRIS LUX» («Теперь я знаю, что из тьмы идет свет»). На самом деле тут представлена сцена из Апокалипсиса Иоанна Богослова. Снята последняя печать, тайный город пылает – пришло его время, и уже произнесено страшное имя
– Не понимаю, – бросил Корсо, – зачем столько усилий, чтобы увидеть весь этот ужас.
– Да дело совсем в другом! Любая аллегория – это шифрованная композиция, загадка. Так гравюры с соответствующими надписями, если их сопоставить должным образом, позволят обнаружить определенную связь с текстом книги, некий ритуал. Ту формулу, которая оказывается магическим заклинанием. Verbum dimissum или что-то в этом роде.
– И дьявол является собственной персоной.
– Теоретически – да.
– А на каком языке должно звучать заклинание? На латыни, древнееврейском или греческом?
– Не знаю.
– И где тут неувязка, о которой писала мадам де Монтеспан?
– Я вам уже сказала, что и этого тоже не знаю. Я только сумела установить, что тот, кто берется за дело, должен очертить магический круг и разместить в нем извлеченные из текста слова, расположив их в том порядке, которого я не ведаю, но указания могут дать страницы сто пятьдесят восемь и сто пятьдесят девять «Девяти врат». Смотрите.
Она показала ему текст, состоящий из сокращенных латинских слов. В книгу была вложена картонная карточка, испещренная карандашными заметками, сделанными острым и убористым почерком.
– Вам удалось расшифровать это? – спросил Корсо.
– Да. По крайней мере, я так полагаю. – Она протянула ему карточку с заметками. – Вот…
Корсо прочитал:
Зверь Уроборос охраняет лабиринт,где ты пройдешь через восемь врат прежде дракона,который явится на заповедное слово.Каждая дверь имеет два ключа:первый – воздух, второй – материя,но оба ключа – одно и то же.Материю ты разместишь на кожу змеипо направлению света с востока,а в чрево ее – печать Сатурна.Девять раз отворишь ты печать,и в зеркале увидишь путь,и обретешь изроненное слово,что свет из мрака принесет. [141]141
Уроборос – змей (или дракон), кусающий свой хвост, символизирует самооплодотворение, или первобытную идею самодостаточности природы, которая вечно возвращается к собственному началу.
– Ну и как вам? – спросила баронесса.
– Очень будоражит… Но я не понял ни слова… А вы?
– Я уже сказала: не так уж и много. – Она нервно перевернула страницу. – Речь идет о методе, о некоей формуле. Но здесь что-то не так, не так, как должно быть. И я хочу разобраться…
Корсо молча зажег еще одну сигарету. Он уже знал ответ на этот вопрос: ключи в руке отшельника, песочные часы… Выход из лабиринта, шахматная доска, ореол… И так далее. Пока Фрида Унгерн объясняла смысл аллегорий, он обнаружил новые подтверждения своей гипотезы: да, все экземпляры различались меж собой. А он продолжал играть в эту детскую игру – искал отличия в картинках; и ему не терпелось взяться за работу. Но баронесса неотлучно находилась при нем, и это здорово мешало.
– Я бы хотел, – сказал он, – осмотреть книгу поосновательнее, без спешки.
– Да-да, конечно. У меня есть время, и я с удовольствием познакомлюсь с вашими методами работы.
От досады Корсо поперхнулся. Именно этого он и боялся.
– Знаете, мне лучше работается в одиночестве.
Он совершил промах. На чело Фриды Унгерн наплыло облачко.
– Боюсь, я неправильно вас поняла. – Она с подчеркнутым недоверием оглядела холщовую сумку Корсо. – Вы хотите, чтобы я оставила вас одного?