Клуб «Эсперо». Ангел пустыни. По обе стороны Днестра
Шрифт:
Первую половину следующего дня Фаркаши посвятил своим торговым делам, потом у себя в номере долго просматривал газеты, пока не стемнело. Вышел, заглянул в несколько лавок. На этот раз «проверялся» особенно тщательно: тот тип в шляпе не выходил из головы. Убедившись, что «хвоста» нет, взял извозчика, проехал несколько кварталов и дальше пошел пешком. Когда подошел к уже знакомому дому на окраине, было совсем темно. Одно окно, забранное занавеской, слабо светилось. Осторожно постучал. Серджиу крепко пожал ему руку и прошептал:
— Они здесь!
Думитру Затыка и Николай Потынга сидели за столом с
— Вы уж извините, товарищ, — сказал он, — так уж получилось. Они ведь там, — он кивнул на своих гостей, — совсем оголодали. Ну и решил их угостить.
— Оголодали? — Фаркаши чуть улыбнулся, чтобы разрядить обстановку. — Верно говорит? — он уже обращался непосредственно к Думитру и Николаю.
Оба смущенно кивнули.
В комнате воцарилось молчание. Фаркаши выразительно взглянул на хозяина дома. Серджиу понял его без слов.
— Я, пожалуй, пока во дворе побуду, — и вышел.
Оставшись наедине с парнями, Фаркаши произнес:
— Вам шлет привет дядя Георгий и просит передать, что у него все в порядке, он вас помнит.
— Значит, нога у старика уже не болит, — Думитру в упор посмотрел в глаза Фаркаши.
— Не болит, мои дорогие, совсем не болит! Ну, рассказывайте подробнее.
Думитру озадаченно взглянул на Николая, ища у него поддержки.
— А что вас интересует? Не знаю даже, с чего начать.
— Начинай с самого начала! — Фаркаши ободряюще улыбнулся. — А дальше как-нибудь разберемся.
Думитру, как вскоре понял Фаркаши, оказался рассказчиком неважным. Не умея отделить главное от второстепенного, он тонул в излишних подробностях, уходил в сторону, и Фаркаши приходилось прерывать его наводящими вопросами. «Совсем, как на школьном экзамене». Сходство с экзаменом дополняли «подсказки», которые иногда делал Николай. Вместе с тем, что с удовлетворением отметил про себя их «экзаменатор», свой главный экзамен оба выдержали с честью. Говорят не очень складно, зато ребята смелые, сообразительные, много успели подметить и запомнить. Молодцы! Фаркаши как бы изнутри увидел многое, о чем умалчивали газеты, и ему стало совершенно ясно: вся эта история с побегом за Днестр инсценирована вражеской агентурой.
Рассказанное Думитру и Николаем подтвердило и дополнило сведения, которые удалось раздобыть коллегам в Протягайловке. Он попросил Думитру повторить во всех подробностях все, что тому говорил Симион о Марчеле, и пришел к выводу: этот чело век и был главным.
— А где сейчас Григорий Мугурел?
— Не знаю, мы его не видели, — ответил Думитру.
— А Марчел и сейчас вместе с беженцами живет? Что он делает?
— А что ему делать? — удивился Думитру. — Шныряет туда-сюда, болтает, что все будет хорошо. Иногда пропадает где-то, приходит с опухшей мордой. Злой, глаза красные. Не иначе, как после сильного перепоя. Не любят его у нас, особенно Симион.
— А почему именно Симион?
— Кто его знает. Симион вообще не рад, что попал в эту историю. Он же не кулак и даже не середняк. Говорит, по пьяному делу перешел. Думаю, можно ему верить, он парень неплохой... когда трезвый, конечно. Симион говорит, что через него,
— Стало быть, вино виновато? — повторил Фаркаши. — А вы сами как думаете?
Парни молчали, не находя ответа.
— Тогда я отвечу. Вино само по себе не может быть ни правым, ни виноватым. За все отвечает сам: человек. В первую очередь. А потом уже обстоятельства. Однако вернемся к делу. Значит, Симион раскаивается в своем поступке? А еще есть такие... раскаивающиеся?
— Хватает... Люди говорят промеж себя: златые горы обещали, а что получилось? Ни кола, ни двора. Живем впроголодь. Слух прошел, будто бы землю дадут только кулакам, а остальных на улицу выкинут. Большое недовольство. Я так думаю, — сказал Думитру, — многие бы с радостью вернулись обратно, да боятся. Эти ведь, ну наши хозяева, или как их там, твердят: кто вернется — того большевики расстреляют или в Сибирь сошлют.
Фаркаши взглянул на часы, удивленно покачал головой: время приближалось к полуночи.
— Вот что, ребята, пора расходиться. Спасибо вам за то, что сделали, но еще предстоит поработать. Слушайте меня внимательно. Первое: разъяснять, только осторожно, что тем, кто возвратится домой, ничего не будет. Им вернут и дома, и все остальное. Только осторожно, с умом, знать того, с кем говоришь. Понятно?
Думитру и Николай понимающе кивнули.
— Второе: постарайтесь узнать у Симиона, что именно он скрывает и почему так ненавидит Марчела. Видимо, у него есть на то причины. Хотелось бы знать, какие именно? И вообще, постарайтесь сойтись с Марчелом поближе. Значит, пьет этот Марчел?
— Еще как! Особенно за чужой счет, — подтвердил Думитру.
— Вот это и молено использовать.
— Это как же? — удивился Николай. — Неужто пить с этим гадом?
— Вот именно.
— У нас и денег нет на угощение.
— С этим уладим. — Фаркаши достал из кармана деньги и отсчитал несколько купюр. — Пока хватит. Если спросит, откуда деньги, скажите, заработали на разгрузке вагонов. Ведь ваши там подрабатывают, не так ли?
— А зачем все это? — спросил Думитру, не притрагиваясь к деньгам.
— Надо, мои дорогие помощники. Мне крайне необходимо с ним познакомиться. Сделаем так... Куда они могут его пригласить? — обратился он к Серджиу. — Я имею в виду локал [48] попроще.
— Пожалуй, «Под липами» сойдет.
— Завтра вечерком я загляну туда. Если меня увидите, то очень удивитесь, будто встретили старого знакомого. Я — бывший работник заготконторы, с которым вы познакомились в Тирасполе. Георгий Петрович, фамилию не знаете. В селе вашем, в Протягайловке, я никогда не бывал. Вы меня знаете только по Тирасполю. Я сначала вас не узнаю, и вы должны сказать, что приходили в заготконтору по своим делам и меня запомнили. Если завтра вечером в локале вас не застану, приду послезавтра. Все ясно?
48
Локал — распивочная, ресторан (рум.).