Клуб избранных
Шрифт:
– И что же подсказывает Вам ваша интуиция?
– Даже не знаю, стоит ли Вам открывать предстоящие события? Вы так скептически настроены! Однако мне отступать поздно: я обещал Вам доказать факт существования «Клуба избранных», через грядущие в ближайшее время события. А теперь слушайте и запоминайте! В течение двух, может быть трёх недель, США ждёт сильное политическое потрясение, которое войдёт в историю, как убийство первого чернокожего президента США. Что с Вами, молодой человек? Подберите челюсть! Президент Абрам Барак действительно будет убит. Я, правда, не могу сказать, как и где именно это случится, но предполагаю, что убийство произойдёт в лучших американских традициях: президент будет убит публично, при большом скоплении народа, маньяком-одиночкой, с применением огнестрельного
– Терентьев! Ну, где же Вы, больной? – визгливо прокричала дежурная медсестра. – Срочно идите на процедуры!
…Вот так, из-за каких-то процедур, я не смог раскрыть мировой заговор! А жаль!
Глава 15
Телефонный звонок разбудил Макара ранним воскресным утром. За огромным окном его нью-йоркской квартиры весело светило октябрьское солнышко. Осень в Нью-Йорке была сухая и тёплая. Макар надеялся часок-другой понежиться в постели, так как спать он лёг в третьем часу утра – монтировал последний репортаж о жизни выходцев из СССР на их новой американской родине. Звонивший был чрезвычайно настойчив, и Макару пришлось взять трубку.
– Я вас слушаю. – сонным голосом произнёс он в телефонную трубку.
– Господин Краснопольский?
– Да, это я! Кто говорит?
– Моя фамилия Гершевич, Мойша Гершевич. Мы с Вами незнакомы, но я знаю Ваш интерес к русским эмигрантам. У меня для Вас есть очень интересный материал.
– Мне не хотелось бы Вас огорчать, мистер…,
– Гершевич! – подсказал невидимый собеседник.
– Не хотелось бы Вас огорчать, мистер Гершевич, но я уже закончил эту тему. Последний репортаж ушёл в Москву не далее чем сегодняшней ночью. Завтра у меня кончается виза, и я улетаю. Так что даже если бы я заинтересовался вашим предложением, у меня бы не было времени для встречи с Вами. Так что…
– Подождите, не вешайте трубку. Я не хотел об этом говорить по телефону, но у меня нет другого способа добиться встречи с Вами. Вам знакома фамилия Денисюк? Можете не отвечать, я знаю, что знакома! Совершенно случайно, через одного недавно прибывшего эмигранта, мне стали известны обстоятельства гибели вашего родственника.
– Вам известно, что это был мой родственник? Вы из ЦРУ или из ФБР?
– Мистер Краснопольский, поверьте, я не имею ни к одной из этих организаций никакого отношения. Обещаю, что Вам не придётся торговать Родиной, ни оптом, ни в розницу.
– Значит, Вы откроете мне обстоятельства гибели моего родственника, и взамен попросите об оказании одной маленькой услуги! Вы зря теряете время, мистер Гершевич…
– Подождите! У меня на руках мемуары вашего родственника.
– Никогда не слышал ни о каких мемуарах…
– И, тем не менее, это факт. Вы можете убедиться в этом лично. Я могу опубликовать их хоть завтра без Вашего разрешения, так как я вчера официально купил их, заплатив большие деньги. Мистер Краснопольский, где Вы видели еврея, который бы бросал деньги на ветер? Я заплатил очень большие деньги, и надеюсь, что они вернутся ко мне сторицей. Однако я готов поступиться этой суммой, в том случае, если мы найдём с вами взаимоприемлемое решение. Обещаю передать Вам права на публикацию мемуаров вашего родственника безвозмездно. Я Вас заинтересовал?
– Да, круто Вы меня взяли в оборот! Хорошо, приезжайте!
– Я уже приехал, звоню из автомата напротив вашего дома.
– Даже так! Вы первоначально были уверены в успехе своей миссии. В таком случае Вы знаете номер моей квартиры.
Макар едва успел накинуть халат и причесаться, как в дверь позвонили. Краснопольский ожидал увидеть молодого сутулого мужчину небольшого роста с крупным носом, выразительными навыкате глазами и кудрявой головой, в которой наметились ранние залысины. Однако вопреки его ожиданиям, в квартиру вошёл высокий стройный брюнет с оливковым цветом кожи, чёрными, как смоль, прямыми волосами, без каких-либо признаков раннего облысения и классическим «римским» носом. Лишь темно-бархатистые навыкате глаза и характерно очерченный рот слабо напоминали, что их владелец имеет связь с родом сынов Израилевых.
Гершевич был
– Удивлены? – усмехнувшись, спросил гость. – Знаю, что удивлены! Не Вы первый попадаетесь на удочку моего классического еврейского акцента. Можете называть меня Михаилом. До двенадцати лет я вместе со своей мамой Соней жил в Ленинграде. Мама знала немецкий, английский и испанский языки, что в Советской России по тому времени было редкостью. Она могла прилично изъясняться на иврите, но по известным причинам об этом не распространялась. Мама Соня зарабатывала на жизнь переводами и водила по Эрмитажу иностранные делегации…
– Кофе? – перебил его Краснопольский.
– С удовольствием. Так вот, в одной из таких делегаций она и встретила моего отца – богатого торговца оливковым маслом из Афин. В Афинах у отца, кроме хорошо налаженного бизнеса, была ещё семья, поэтому жениться на моей матери он не мог, но пока был жив, помогал нам материально.
– Зачем Вы мне всё это рассказываете?
– Хочу, чтобы вы прониклись ко мне доверием. При моей профессии это очень важно. Я профессиональный посредник, у меня своя фирма. Люди доверяют мне свои секреты, и я за скромные десять процентов улаживаю их дела.
– А я думал, что Вы торговец чёрным деревом, как Себастьян Перейро.
– Смешно! – усмехнулся Мойша-Михаил, принимая из рук Макара чашечку ароматного свежезаваренного кофе. – Ни чёрным деревом, ни оливковым маслом, ни тем более чужими секретами я не торгую. Мне это противопоказано. Когда мой греческий папа умер, в России набирало силу новое политическое веянье по имени «Перестройка». В завещании отец часть своего бизнеса отписал мне и маме. На волне демократизации общества нам легко удалось эмигрировать в Грецию, и хотя каждый еврей мечтает о своём «свечном заводике», капиталиста из меня не получилась – не та «закваска»! Накопив денег, я оставил бизнес на попечение матери, а сам уехал в Лондон. Не буду утруждать Вас рассказом о моём обучении на юридическом факультете одного из престижных учебных заведений, но именно там судьба подбросила мне небольшую работу, за которую я получил более чем солидное вознаграждение. Кстати, первым моим клиентом в университете была наша соотечественница. До сих пор помню её имя – Альфия Касимова. Не помню точно, но она как-то была связана с нефтяным бизнесом, вернее, не она сама, а её родственники. Советской России тогда приходилось туго: на большую часть товаров было наложено эмбарго, поэтому закупить без посредников буровое оборудование и компьютеры было невозможно. Мы учились с ней на одном факультете. Разумеется, как соотечественники мы подружились. Однажды она рассказала, что в её республике не хватает специального оборудования для глубинного бурения и мощных насосов для перекачки нефти по трубопроводам. О компьютерах я и не говорю! Как Вы помните, в России до середины семидесятых годов эта область науки считалась «продажной девкой империализма». Её дальний родственник был в республике большим боссом, поэтому он попросил, навести справки о фирмах, способных провести эту сделку через третьи страны. Конечно, Альфия с недостаточным знанием английского и абсолютным незнанием правил ведения бизнеса за рубежом, не могла выполнить просьбу родственника. Я подсуетился, предложил свою помощь, и вскоре в Советскую Россию ушёл первый транспорт, гружёный первоклассным буровым оборудованием. Потом были насосы, потом компьютеры… Короче, на этой сделке я заработал свои первые десять процентов, что позволило мне не думать о деньгах до конца обучения. Как видите, я перед Вами достаточно откровенен.
– Вижу. По телефону Вы что-то говорили о мемуарах моего дяди. Я хотел бы убедиться в их существовании.
– Это можно! Включайте компьютер, – и Гершевич достал из кармана пиджака дорогой кожаный бумажник, из которого что-то вынул. – Вот флэш-карта, я скопировал отдельные страницы мемуаров вашего родственника.
Макар подключил «флешку» к компьютеру и с жадностью впился глазами в появившийся на экране текст. Надо отдать должное Гершевичу: отдельные страницы мемуаров были подобраны так, что после их прочтения у Макара не осталось никаких сомнений: это действительно мемуары его «деда».