Клуб любителей фантастики 1963-64
Шрифт:
Техника — молодёжи № 4, 1963
Рис. Е. Медведева
Научно-фантастический рассказ
МЕЖДУНАРОДНАЯ ПРЕМИЯ
Болгария
РАПОРТ КОМАНДИРА
ДЕЖУРНОЙ СПАСАТЕЛЬНОЙ ГРУППЫ
Сигнал «Тревога» был подан в 17 час. 32 мин. Ко входу в центральный пункт управления мы явились через 46 сек., но предохранительные щиты были спущены. Мы проделали отверстие в одном из них с помощью электродугового
Художника Захария Петрова, опутанного порванными проводами, нашли позади главного пульта. Когда его вытаскивали оттуда, он пришел в себя, попытался что-то сказать и снова потерял сознание. Его немедленно передали санитарам.
На седьмой минуте прибыл первый отряд центральной спасательной команды, после чего я получил приказ направиться вместе со своей группой в пункт дезактивации.
— Нет!.. Это невозможно!
Мои слова не произвели должного впечатления. Я смотрел на него и по упрямой морщинке на лбу видел, что он не отступит.
— Пойми, это невозможно, — продолжал я. — Мы проводим пробные испытания. А сегодня нам предстоит особенно рискованный эксперимент. В зале управления останусь только я… Все остальные сотрудники будут следить за опытом с дистанционного командного пункта. Словом, я не могу разрешить тебе присутствовать!
— Это не каприз, — спокойно возразил Захарий, — а нечто для меня необходимое. Ты помнишь мою последнюю картину «Сборщица роз»?
— Помню очень хорошо: в глубине темный силуэт Балкан, на переднем плане поле, покрытое розами, а посреди него— хрупкая девушка, склонившаяся над розовым кустом. Эта картина мне нравится.
— Нравится! — Захарий холодно улыбнулся. — Но ты забыл одну маленькую подробность: это моя последняя хорошая картина.
Он умолк, достал несколько деревянных трубочек, соединил их в длинную восточную трубку и закурил. «Теперь он будет пускать облака дыма и молчать, — подумал я. — Эффекты!» Но Захарий заговорил очень скоро:
— Три года назад я задумал новую картину. Если я когда-нибудь создам ее, она будет называться «Человек — искатель»… Сначала я думал, что написать ее будет легко, но работа не шла. И все-таки я упорно продолжал работать. Неделями не выходил из мастерской. Писал, писал, а с полотна на меня глядели безжизненные лица… Теперь я понимаю, что просто не созрел для такой картины. Но тогда, тогда я был близок к отчаянию. К счастью, меня потянуло к творениям старых мастеров. Я изучал их целыми днями и в них искал ответа на волновавшие меня вопросы. Может быть, это покажется наивным, но именно тогда меня озарила простая и естественная мысль: нужно идти к людям и среди них искать прототип моего «Человека — искателя», как старые мастера искали героев своих картин… О, мне пришлось постранствовать! Я побывал у летчиков, у моряков, работал на шахте, провел одно лето у овчаров на высокогорных пастбищах, бродил по заводам… Это принесло мне огромную радость. Сейчас я ношу своего героя в себе. Знаешь ли ты это чувство? Знаешь ли, как мучительно ожидание? Поэтому сейчас мне нужен толчок, нужно острое переживание, нужна рискованность твоего опыта. Чтобы увидеть опыт того, который ищет.
— Но ты ничего не увидишь! Засветятся разноцветные лампочки, забегают стрелки по шкалам приборов, я буду нажимать кнопки на пульте… И это все! Верь мне, любой научно-популярный фильм покажет гораздо больше.
— Оставь это, Виктор. Идем!
— Идем, — согласился я.
С самого начала я понимал, что упорствовать нет смысла. Я ни в чем не мог отказать Захарию, и он хорошо знал это. Когда мы вошли в зал управления, я подвел друга к большой электронной машине, вмонтированной в пульт управления.
— Познакомьтесь — это Кио.
Захарий взглянул на меня непонимающе.
— Кио — это наш кибернетический оператор, — пояснил я и включил ток. Зеленые сигнальные лампочки весело засверкали. — Видишь, Кио докладывает: «К работе готов!»
Сегодня действовать будет он, а мы будем только зрителями. Когда мы проводили предварительные опыты и испытывали ускоритель на всевозможных режимах, Кио следил и записывал все. Сегодня он будет «держать экзамен»: мы
Захарий помолчал, некоторое время колебался, а потом сказал стесняясь:
— Прежде чем прийти сюда, я много читал по этим вопросам. Хотя я знаю не столько, сколько твой Кио, но кое-что все-таки понимаю.
— Чудеса! С каких пор художники начали интересоваться физикой?
— Продолжай, пожалуйста.
— Хорошо! Мы называем его «осьминог».
— Кого?
— Ускоритель. Если смотреть сверху, то он похож на огромного осьминога. Направо и налево от нас, за стенами этого зала, тянутся две гигантские кольцеобразные ускорительные камеры. С помощью ионных пушек в их каналы выстреливаются пучки элементарных частиц. Когда частицы получают необходимую скорость, магнитное поле выключается. Тогда они сходят со своего кругового пути и в прозрачной испытательной камере сталкиваются с огромной силой. Энергия их взаимодействий просто чудовищна! Еще в предварительных опытах нам удалось получить все известные до сих пор отрицательно заряженные частицы. И удивительно легко!.. Это действительно чудесная машина. Знаешь, стоя перед пультом, я испытываю такое ощущение, словно рисую в пространстве. Но в руках у меня вместо твоих бесконечно устарелых кистей находится нечто гораздо более могущественное: силовые поля и потоки ускоренных частиц.
— Оставь мои кисти в покое, — рассердился Захарий, отходя от пульта. — Они и так уже утонули в пыли.
Я понял, что задел его за живое, но не подал виду и продолжал:
— От испытательной камеры нас отделяют слои свинца и бетона толщиною в несколько метров. Но все, что в ней происходит, мы можем Наблюдать на телевизионном экране.
Такими были мои последние объяснения. Пора было начинать «экзаменовать» Кио. Я соединился с дистанционным пунктом, а когда увидел, что там все готово, включил оператор в цепь управления. И опыт начался, но не так, как я ожидал. Сначала Кио повысил напряжение ускорительного поля, а потом начал без конца то увеличивать, то уменьшать его силу — очевидно, в поисках наиболее выгодного рабочего режима. Постепенно в этих колебаниях начала ощущаться какая-то закономерность. Через несколько минут они превратились в ритм, непрестанно становящийся все мощнее. Я был настороже, но не вмешивался. Кио продолжал пробуждать всю огромную мощь, скрытую в ускорителе… Телевизионный экран камеры оставался пустым, но приборы показывали, что энергия заряженных частиц стоит гораздо выше предвиденной. Это было совсем неожиданно и… опасно!
Вскоре в камере начали происходить странные явления. Появилось светло-синее сияние, потом исчезло, сменившись маленькими блуждающими огоньками. Время от времени огоньки разрастались, приобретая необычные очертания, потом полностью исчезали. Из ускорительных камер доносилось мощное гудение, и все здание сотрясалось от сильной вибрации… Может быть, сейчас нужно прервать опыт? Но я смутно чувствовал, что Кио нашел что-то новое — какой-то резонансный режим ускорения, — и хотел дать ему возможность исследовать его до конца. В дистанционном пункте управления мои сотрудники следят за опытом. Автоматы записывают все. Поэтому, когда Кио подал сигнал «Попал в неустановленный режим», я не вмешался, не прервал опыт. Кио тоже не пожелал прервать его… И тогда в камере снова появилось синее сияние. Вскоре оно сгустилось в блестящий шарик, начавший медленно расти. Когда шар прикоснулся к стенам камеры, они мгновенно разлетелись на тысячи мелких осколков. Потом шар погрузился в толщу свинцовой стены и окутался облаком желтоватого пара…
Последним, что я помню, был треск бетонной стены зала. Огромный обломок бетона оторвался и рухнул на меня. Потом наступил мрак…
Как это произошло?.. Нужно припомнить! Вспомнить все! Что было сначала? Может быть, эти юноши из спасательной группы?.. Но до них было что-то другое!.. Виктор?..
Он никогда не мог отказать мне. Не мог и сейчас… Успокоенный, он стоял у пульта, и для меня было подлинным наслаждением следить за его тонкой, подвижной фигурой, за ловкими движениями его рук. В такие минуты он становился совсем другим — упрямым и гибким, как стальная пружина.