Клуб любителей фантастики, 2003
Шрифт:
Я заползла в нору. Тусклая лампочка рассеивала тьму. В удивлении я осматривалась вокруг. Потолок Ратмиров укрепил теплозащитными листами, явно снятыми с обшивки «Кузнечика», у входа стояла тележка для перевозки баллонов, аккумуляторы и солнечные панели были уложены в другом углу. В специально вырытой нише находились дыни. Я не стала размышлять, когда это Ратмиров успел перетащить с посадочного аппарата такое количество предметов и оборудования, и принялась надрезать плоды и выливать сок. Покончив с этой работой, я перемкнула ножом клеммы аккумулятора.
Стараясь
Ждать долго не пришлось. Проснувшись, он первым делом заполз в нору и выскочил оттуда как ошпаренный.
— Ты, гадина! — кричал он, — что ты наделала?! Как я теперь перезимую?
— Но, милый, — притворно плакала я, — подумай о нашем ребенке. Я хочу, чтобы он вырос на Земле, в нормальной обстановке. Что здесь ждет его?
— Какой ребенок? — опешил он.
Упускать возможность не стоило и, обливаясь слезами, я снова полезла с поцелуями. Ратмиров поначалу отталкивал меня, а потом, оказавшись вовлеченным в эту игру, сдался. Мы вновь оказались на стогу сена и, я, продолжая выдавливать из себя слезы, рассказывала Ратмирову, что у меня родится мальчик, и как я его воспитаю, ну и так далее и тому подобное. Ратмиров хмуро молчал.
Мы попрощались. Я вновь пролила слезу. Делая вид, что прощание дается мне с большим трудом, я, наконец, ушла. Я не настаивала на том, чтобы он летел со мной, я только говорила, как мне будет тяжело без него, всячески намекая на то, что и ему в одиночестве придется не сладко.
Отдыхать я не стала и сразу взялась за проверку бортовых систем, которую в другой ситуации сделал бы Ратмиров. Я с минуты на минуту ожидала его появления. На этот случай я зарядила парализатор. Прогрела топливные насосы, ввела в компьютер начальные данные, проверила систему навигации. Ратмиров не шел.
Я сознавала, что поступила подло. Я лишила его энергии, пищи и понимала, что этой ночи Ратмиров не переживет ведь из глупого упрямства он не вернется на борт. Он из тех, кто лучше умрет, чем признает свое поражение.
Оставалось еще немного времени, и я открыла бортовой журнал. Планета непригодна для колонизации, записала я, сутки слишком длинны, большая разница между дневной и ночной температурами, враждебная фауна, ядовитая флора. Оставалось занести в бортовой журнал дату и причину гибели Ратмирова. Надолго задумавшись, я так и не смогла сформулировать фразу. Оставалось меньше часа и я направилась в кабину.
Я еще раз проверила бортовые системы, включила круговой обзор и тут увидела его. Я настроила экраны на максимальное увеличение. Ратмиров брел, понурив голову, за ним шли гурьбой павиноты, не меньше дюжины.
Я срочно прервала все программы старта и кинулась отдраивать люки. Наконец, управившись с тяжелым механизмом и схватив парализатор, вышла наружу. Ратмиров подошел и, пряча глаза, проворчал:
— Оставайся здесь.
— Нет любимый, — ответила я — полетели со мной, — и с этими словами выстрелила в него из парализатора.
За полчаса мне кое-как удалось втащить его вовнутрь. Стартовать в
Я заново проделала все предстартовые процедуры, периодически бегая к Ратмирову и проверяя его самочувствие. Я рассчитала новую траекторию с учетом опоздания. Чтобы догнать «Кашалот», пришлось увеличить перегрузку при старте и существенно удлинить активный участок траектории, что влекло за собой дополнительный расход топлива. Необходимый запас у меня был.
Дмитрий Казаков
ТЕМНЫЙ ПУТЬ
Вокруг, сколько хватало глаз, простирались горы песка, оранжевого, словно раскаленный металл. Из-под копыт ослика доносился монотонный скрип, воздух дрожал от жары, и солнце висело над пустыней ликом разгневанного бога.
Менемхет миновал гряду дюн, похожих на застывшие морские волны, и остановил ушастого скакуна. Огляделся и едва не вскрикнул от радости — на западе виднелась темная точка.
Вершина Черной Пирамиды, в которой жрецы проходят последнее испытание перед посвящением в высшую мудрость Светоносного Ра.
Ослик недовольно дернул ушами, когда седок ткнул его пятками, но затрусил в нужном направлении. Это животное было выведено для путешествий по пустыне, и жару переносило легко, почти как верблюд. Наездник же истекал потом, а горячий ветер пробирался ему под капюшон и сушил лицо.
Темная точка на горизонте приближалась, и вскоре стало видно, что это на самом деле пирамида. Гораздо меньше тех, в которых спят фараоны Первых Династий, и черная, словно помыслы злодея.
Стояла пирамида у небольшого оазиса, и вид зелени вызвал прилив бодрости у серого скакуна и приступ нетерпения — у его наездника. Менемхет втянул ноздрями воздух, ощущая, что тот уже не такой сухой, а ослик заревел, настойчиво требуя воды.
Словно в ответ на ослиный крик заросли колыхнулись, и к самому краю оазиса вышел человек. Высокий, в оранжевой, под цвет пустыни, накидке жреца. Солнечные блики играли на голой, словно валун, голове.
Менемхет поспешно соскочил с седла, склонился в низком поклоне.
— Встань и подойди, — раздался сильный глубокий голос. Так мог говорить лишь человек, сознающий свое могущество.
Менемхет послушно встал и зашагал к встречавшему его жрецу.
Ослик покорно трусил следом.
Вблизи стало видно, что глаза у обитателя оазиса редкого для страны Кемт синего цвета. Словно утреннее небо, когда оно еще не выжжено беспощадным солнцем.