Клуб любителей фантастики, 2004
Шрифт:
«Де Витто» продолжал:
— «Однако магнит — это довольно примитивный инструмент. Кроме того, демонстратор подходил к автомату лишь время от времени, а не после каждого хода противника. Было и такое предположение: фон Кемпелен использует тончайшие, невидимые даже с небольшого расстояния, веревки или металлические тросики и с их помощью двигает рукою «турка» и его головой — голова тоже время от времени двигалась. Так кукольник управляет марионеткой.
Эту гипотезу тоже довольно быстро отвергли. Кемпелен, а позже его преемник Мельцель, свободно двигались по сцене, обходили «турка» и сзади, и спереди, поворачивали автомат, — словом, веревки или металлические тросики, если бы таковые существовали, давно бы перепутались. Но главная причина, по которой были отвергнуты всякие предположения о «дистанционном» управлении автоматом со стороны Кемпелена, заключалась в том, что изобретатель довольно слабо играл в шахматы, а «турок» обыгрывал и признанных мастеров древней игры. Большинство скептиков сходилось
— И кто же там сидел? — хихикнул один из мальчуганов.
— Сейчас проверим! — сунул голову в нутро автомата другой.
— Мальчики, мальчики! — засуетилась «няня».
— Кто именно прятался внутри ящика? — усмехнулся «Де Витто». — Согласно самой красивой гипотезе, внутри «турка» прятался некий Боровский — сильный шахматист и бывший польский офицер, которого Кемпелен когда-то тайно вывез из России. Польша тогда, напомню, входила в состав Российской империи. Боровский участвовал в восстании, жестоко подавленном самодержавием, и в одном из боев пушечное ядро снесло ему обе ноги. Кемпелен якобы познакомился с ним в Петербурге, где его «турок» обыграл Екатерину Вторую. Эта история вряд ли соответствует действительности — хотя бы потому, что Екатерина никогда не играла с шахматным автоматом: Кемпелен впервые продемонстрировал его за месяц до смерти императрицы и задолго до своего европейского турне.
— А еще здесь логическая неувязка: кто тогда обыграл Екатерину, если с будущим обитателем автомата еще даже не познакомились? — заметил Жора.
— Какой-нибудь венский карлик, — ответил за экскурсовода один из мальчиков. Эти шалуны все время вертелись, я не научился их различать, пришлось так и оставить в памяти: «один мальчик, другой мальчик».
— В «Британской энциклопедии» начала двадцатого века в качестве шахматиста, управлявшего изнутри «турком», упоминался именно Боровский, — ответил экскурсовод. Затем продолжил: — Кроме того, на этот сюжет написано несколько пьес и даже два романа. В финале одного из них, он называется «Шахматист» и вышел в 1926 году в Париже, разъяренная проигрышем Екатерина Вторая приказывает расстрелять автомат, и его, так сказать, ставят к стенке. Под градом пуль погибает и спрятавшийся внутри молодой герой Боровский.
— Мелодрама! — не выдержал я.
— Прямо Шекспир! — отозвался Ванин.
— Особенно если учесть, что расстрелы при Екатерине не практиковались. Пугачева, к примеру, четвертовали. Представляю шахматный автомат на Лобном месте, его четвертуют…
Про то, что Лобное место предназначалось не для казней, а для подачи челобитных государю, я умолчал. Мы же о высокой трагедии!
Экскурсовод заулыбался, продолжая:
— Не меньше легенд сложилось и о второй, если можно так выразиться, жизни шахматного автомата. После смерти Кемпелена в 1804 году он перешел в руки Иоганна Непомню-как Мельцеля — не менее талантливого механика и демонстратора. И, как гласят хроники, уже Мельцель привозил «турка» к Наполеону. Сохранились различные, порою весьма красочные, описания этого поединка, а в некоторых шахматных книгах даже публикуются сыгранные Наполеоном и автоматом партии. Увы! Скорее всего, и это — только легенда. А возникла она, может быть, потому, что «механического турка» купил у Мельцеля пасынок Наполеона Евгений Богарнэ. Сам Мельцель занимался другими проектами: диорамой московского пожара 1812 года, созданием музыкального автомата, который он называл «оркестрионом», и усовершенствованием метронома, придуманного, между прочим, не Мельцелем, как обычно считается, а другим изобретателем. Правда, после разгрома Наполеона он снова выкупил шахматный автомат у Богарнэ, но золотые времена «механического турка» уже прошли. Люди стали менее суеверными и менее наивными. Подозрение, что внутри «турка» прячется человек, переросло в уверенность. Блестящую статью с множеством доказательств этой версии и объяснением отвлекающих маневров демонстратора написал, например, Эдгар Аллан По, видевший автомат во время поездки Мельцеля по Соединенным Штатам. В книге Стэндейджа приводятся иллюстрации из другого старого издания: на них показано, каким образом прятался внутри автомата шахматист, как он следил за ходом партии с помощью своеобразной демонстрационной доски и как управлял сложным рычагом, двигавшим рукой «турка».
Экскурсовод,
— Ага! — воскликнул один из мальчиков, будто именно он поймал неведомого мошенника за руку.
— На демонстрации шахматного автомата приходило всё меньше народу, Мельцель влез в долги и, в конце концов, в 1838 году продал «турка» за четыреста долларов. Потом автомат был выставлен в музее курьезов в Филадельфии. А в июле 1854 года на улице, где находился музей, вспыхнул пожар, и деревянный «турок» сгорел. Обычно в таких случаях добавляют: «…и навсегда унес свою тайну с собой».
Экскурсовод захлопнул книгу.
— Автомат сгорел, тем не менее, он перед нами? — констатировал Ванин, ну совершенно без иронии.
— В том-то и дело, что Мельцель изготовил копию, возможно, даже, не одну. В те времена копировать свои произведения было обычным делом, вспомните хоть великих художников эпохи Возрождения…
— Ну, восемнадцатый — девятнадцатый века — это не эпоха Возрождения, — заметил я.
— Но законы «маленького обмана» остаются неизменными. Мельцель изготовил несколько копий «Турка», каждую продал за какую-то сумму. А с подлинником расстаться не смог. Его можно понять… В Филадельфии сгорела копия. Хотя есть и другой вариант. Шахматные автоматы делали и другие механики, пусть менее известные. Фотографий подлинного автомата не сохранилось, а по описаниям — турок в тюрбане, с трубкой в руке… Вот все и мастерили подделки. У Мельцеля было преимущество, он имел в руках подлинник, ведь сделать копию по описаниям, как это приходилось другим мастерам, согласитесь, сложнее. Но что именно сгорело в Филадельфии? Подлинник, изготовленный Кемпеленом? Копия Мельцеля? Аппарат какого-то другого мастера-механика? Мнение нашего музея: сгорела точная копия, сделанная Мельцелем.
— А дальше? Как аппарат очутился здесь? — подало голос нечто, разряженное в живописные лохмотья.
— Тут целая эпопея. Мельцель оставил завещание, но оно было украдено. Вместо него один из дальних родственников, большой любитель шахмат, подложил другое, согласно которому шахматный автомат должен был отойти к «единственному почитателю древней игры среди моей родни». Другой родственник, знакомый с содержанием завещания, подал в суд. Разбирательство длилось долго, дело упиралось в то, что подлинник завещания отсутствовал, а прямых наследников не осталось. Все запуталось, а тут, на беду, всплыло письмо Мельцеля к одному знакомому, где указывалось, что «Турка» он собирается оставить музею как огромную историческую ценность. Далее Мельцель писал, что «Нынешнее поколение, увлеченное все новыми достижениями техники, не оценит Колумбов механики, и это будет продолжаться более сотни лет. Лишь когда люди пресытятся все усложняющимися новинками, они обратят внимание вглубь истории, к началу создания автоматов. Я бы хотел спрятать аппарат Кемпелена лет на сто пятьдесят от глаз…». Письмо было признано подлинным. Суд принял удивительное решение. Все наследство распределили согласно тонкостям тогдашнего законодательства, а шахматный автомат отдали на хранение с условием, что он будет выставлен на публику только спустя сто пятьдесят лет. Что и было исполнено!
— Откуда уверенность, что перед нами — автомат Кемпелена, а не копия, изготовленная Мельцелем? — спросил я.
— Самый трудный вопрос. Уверенности здесь быть не может, само собой…
— Но и точная копия — уже большая ценность, — пожал плечами Жорик, — тем более, изготовленная Кемпеленом или Мельцелем.
— Нет, копия — это не то, — заявило создание в лохмотьях. Я ожидал продолжения типа: «Вот у моего папеньки во дворце — одни подлинники, и все заверено документами с печатями великих мастеров», но такового не последовало.
— Это подлинник. Лично я в этом уверен, и еще многие здесь работающие, — заметил «Де Витто».
— Потому что стоит в вашем музее?
— Видите ли, тут следует коснуться вопроса деликатного…
— Какого?
— Ответим модным словом: криптоистория…
— Ого! — Я чуть не подпрыгнул. Услышать здесь, на европейском курорте от служителя музея… Неужели мы на Евроконе так громко орём на банкетах?
— Еще придворные Марии-Терезии шептались, что здесь не обошлось без потусторонних сил. Одни утверждали, что Кемпелен продал душу Дьяволу. Но таковые составляли меньшинство. Зато другие, основываясь на рассказах очевидцев, обсуждали свечение вокруг «Турка» по ночам, а также странные звуки, исходившие из недр механизма время от времени. Может, полтергейст, может — просто некое привидение, дух сильного шахматиста, умершего насильственной смертью? Откуда-то выплыло имя Малыша Леонардо, героя итальянских и испанских новелл шестнадцатого — семнадцатого веков…
— И? — не выдержал я. Хотя — нетрудно догадаться, о чем нам поведает экскурсовод, может, даже шепотом!
— Многие видели это свечение здесь. И стуки, и то, как вдруг вздрагивала механическая рука, — «Де Витто» голоса не понизил, речь — как ни в чем не бывало.
— А вы, вы видели?
— Я собственными глазами видел свечение вокруг головы «Турка».
— Хм… — Ванин тоже хотел, видимо, что-то сказать, но не придумал — чего.
— Ну, а я не вижу логической связи между свечением экспоната и его подлинностью, — мне захотелось поспорить.