Клуб любителей фантастики, 2014

Анисимов Андрей Юрьевич

Наверное, виной всему была праздность… Не знаю. Но в то время как одни использовали данные им возможности на благое дело, другие отдались откровенным непотребствам. Началось это достаточно просто, даже примитивно: с различных «улучшений» и прочих анатомических «новшеств». Появились всевозможнейшие течения трансформантов, издевающихся над своим обличьем самым невероятным образом, однако трансформизм просуществовал недолго. В конце концов, творить из себя разных экзотических уродов скоро всем надоело. Избалованные поборники новой моды требовали более «изысканного», если не сказать — изощрённого, решения, и оно было найдено. Так появились слиятели.

Основой нового течения был полный

отказ от тела, как вместилища разума. Сознание должно было пребывать в виде особого энергетического сгустка, кокона, сущности, которая могла находиться в чём угодно — дереве, облаках, воде, камне, животных. Каждый мог стать кем и чем ему пожелается, занимать любой предмет в качестве «тела», познавая таким образом всю прелесть бытия, во всех её проявлениях. Сливаться с ним, вернее — вливаться в него, отсюда и название. Вот это-то и стало началом конца. Это было куда более интригующим, чем переделка собственных тел. И мода на слияние превратилась в какое-то массовое помешательство. Однако приняли её не все.

Остались консерваторы-примитивисты, не желающие менять естественный порядок вещей. Они жили так, как жили многие века до них, постепенно, поколение за поколением утрачивая накопленные тысячелетиями знания и дичая. Их становилось всё меньше, покуда не осталась лишь малая горсточка выживших. Но и у слиятелей дела шли не самым лучшим образом. Бессмертие, которое им было обещано апологетами новой веры, оказалось фикцией. Сущность по истечении длительного времени теряла энергию, деградируя и распадаясь. А возврат обратно, в человеческое тело, оказался — увы! — зачастую невозможен. В оставленных в криокамерах телах, особенно в мозге, лишённом его интеллектуальной «начинки», начали происходить какие-то необратимые процессы, которые в итоге приводили к тому, что вернувшиеся в свою смертную оболочку сущности порождали откровенных дебилов, людей с чудовищными дефектами психики. Вместо естественных тел начали применять искусственные, созданные трансмутационной материализацией, но у них оказался один существенный недостаток: они были нерепродуктивны; ни одно из искусственно созданных тел так и не стало носителем новой жизни. Вернувшие свой привычный облик слиятели уже не могли иметь потомство.

— Когда они… — голос запнулся на миг, послышалась горькая усмешка. — Когда мы до конца осознали всю опасность этой авантюрной затеи, было уже поздно. Отныне у нас был только один путь — к полному, пускай и растянутому на века, вымиранию.

Так мы и жили, эти две ветви, бок о бок. Ветвь едва не ставших животными людей, и ветвь людей, остановившихся в полушаге от всемогущества.

Мы приходили к своим одичавшим собратьям в виде говорящих животных или «мёртвых» предметов, и те начали принимать нас за божеств, воплощающихся время от времени в человеческое обличье. То бишь, в биомеханические человеческие подобия, иногда нарочно видоизменённые, чтобы ещё больше запутать и запугать своих собратьев. Злой юмор обречённых… Все древние легенды о богах Египта, духах камня или рек, или леса, или чего-то в этом роде — это мы, слиятели, одна из ветвей рода человеческого. Такие же, по сути, люди, как и остальные.

Время шло, слиятелей становилось всё меньше. «Боги» и «духи» всё реже и реже общались с другой ветвью, а то, что было, обросло небылицами, ещё больше запутав людей, превратившись в итоге в мифы.

А другая ветвь росла и крепла. Дикари объединились в племена, ставшие началом наций, возникли островки цивилизации, и возродившееся человечество вновь начало покорять Землю. А теперь, судя по всему, вы снова подошли к той черте, от которой начали когда-то и мы… Голос умолк, и некоторое время молчали и Терехов с Григорьевым,

зачарованные этим повествованием. Первым пришёл в себя Григорьев.

— Так значит ты — наш далёкий предок.

— И ваше же будущее, — ответил слиятель.

— А много вас сейчас осталось? Слиятелей? — спросил Терехов.

— Не знаю. В этой местности я один. Иногда я чувствую отдалённое присутствие других. Столь же слабых, как и я.

— Вот значит как… — задумчиво протянул Григорьев. — Почему ты уверен, что мы пойдём по тому же пути развития, что и вы?

— У вас нет другого. Рано или поздно, вы повторите наш… И наши же ошибки.

— История не кольцо, чтобы повторяться без конца.

— Убеждённость, достойная лучшего применения, — философски ответил слиятель.

— И всё-таки с чего ты взял… — упрямо начал Григорьев, но голос оборвал его:

— Довольно! Я и так сказал слишком много. Вы узнали всё, что хотели? Так или нет?

— Да, — автоматически ответили Терехов и Григорьевым.

— Тогда уходите! — загремел вдруг голос. — И оставьте меня в покое!

Вспышка гнева угасла, голос перешёл в ворчание, в котором снова послышались старческие нотки.

— Прочь, — едва слышно произнёс слиятель, точно отдав этой вспышке все оставшиеся у него силы. — Прочь, уходите. Это мой… колодец.

Голос смолк. Выждав немного, Терехов спросил:

— Мы можем чем-нибудь помочь?

— Нет, — ответил слиятель. Голос его начал слабеть, словно он удалялся от них — Ни вы, ни кто другой. Уходите, оставьте меня в покое, уходите…

Слова перешли в бормотание, затем стихло и оно. Когда Терехов снова позвал слиятеля, ему уже никто не ответил. ^ТМ

Владимир Марышев

СЧАСТЬЯ И УДАЧИ!

4'2014

— Поздравляем с Новым годом! — пробасил Дед Мороз, придерживая сползающую бороду.

— С наступающим годом Лошади вас! — звонко добавила Снегурочка в искрящейся шубке. — Желаем отличного настроения, счастья и удачи!

У Панина сладко, как в далёком детстве, трепыхнулось сердце.

— Спасибо, — сказал он и опустил голову, чтобы не было видно, как у него предательски увлажнились глаза. — Да, конечно… Счастья и удачи…

— Стишок рассказывать не заставлю, — добродушно продолжал Дед Мороз, наконец-то водрузив бороду на место. — Подарок вы и без того заслужили. Вот, глядите, какая красавица! Запустив руку в мешок, он для виду покопался в нём, затем вынул и торжественно поставил на стол симпатичную лошадку-робота. С первого взгляда было ясно, что это самоделка. В описи груза таких игрушек не значилось, поэтому подарок, очевидно, собирали из всех подвернувшихся под руку запчастей и материалов. И сработали его не абы как, не тяп-ляп, а с душой!

Не удержавшись, Панин протянул руку к красавице и вплёл пальцы в её кудрявую гриву. Лошадка переступила с нога на ногу и тоненько заржала.

— Спасибо, — повторил Панин. — Растрогали вы меня…

— Пусть всё задуманное сбудется, всё начатое получится! — Дед Мороз осторожно, чтобы вновь не сдвинуть с места, огладил бороду. — Ну, а теперь пора откланяться. До встречи через год!

— Всего вам наилучшего! — сияя, сказала Снегурочка. — Пойдём, дедушка.

Дед Мороз закинул за спину опустевший мешок. Когда он поднимал руку, в ней что-то скрипнуло.