Клуб любителей книг и пирогов из картофельных очистков
Шрифт:
Воскресенье мы проведем в Лидсе, насчет Шотландии дайте знать туда.
Джилли Гилберт — злобная тварь и, надеюсь, получит по заслугам, однако его стараниями «Иззи Бикерштафф» попала в список бестселлеров. Так и тянет написать гаду благодарственное письмо.
Ваша, и как всегда впопыхах, Сьюзан
P.S. Вы выяснили, кто такой Маркхэм В. Рейнольдс? Он сегодня прислал Джулиет целую плантацию камелий.
Джулиет — Сидни. Телеграмма
УМИРАЮ ОТ СТЫДА. ЛЮБЛЮ, ДЖУЛИЕТ
Сидни — Джулиет
26 января 1946 года
Мисс Джулиет Эштон
Отель
Городская площадь
Лидс
Дорогая Джулиет!
Не переживай из-за Гилберта, ты нисколько не опозорила «Стивенс и Старк». Жаль только, что чай не был погорячей и ты не прицелилась получше и пониже. После грязной выходки Джилли за мной охотится пресса, и я намерен сделать заявление. Не волнуйся, не о тебе с Робом Дартри, — о Журналистике с большой буквы в наши дегенеративные времена.
Я только что говорил со Сьюзан про Шотландию и — хотя Софи меня не простит — решил, что туда ехать не нужно. Продажи «Иззи» растут быстро. По-моему, тебе стоит вернуться домой.
«Таймс» хочет заказать тебе большую статью для приложения, одну из серии в трех выпусках. Насчет сюжета пока умолчу, но скажу три вещи — это должна написать Джулиет Эштон, а не Иззи Бикерштафф. Тема серьезная, а на заявленный гонорар ты сможешь целый год ежедневно уставлять квартиру свежими цветами, приобрести атласное покрывало (лорд Вултон утверждает, что для этого больше не требуется ждать, когда твою квартиру разбомбят) и купить настоящие кожаные туфли — если найдешь, конечно. Могу отдать тебе свои карточки.
Статья в «Таймс» нужна поздней весной, что хорошо, так как больше времени на размышления о новой книге. Словом, причин торопиться домой полно, но главная — я по тебе соскучился.
Далее. О Маркхэме В. Рейнольдсе-младшем. Я про него знаю, причем не из «Книги Судеб». Он американец, сын и наследник Маркхэма В. Рейнольдса-старшего, бумажного монополиста, скупившего кучу фабрик. Рейнольдс-младший натура художественная, производством бумаги рук не пачкает — он пачкает ее саму. Издатель. "Нью-Йорк джорнал», «Слово», «Взгляд», еще несколько журнальчиков поменьше. Мне говорили, что он в Лондоне. По официальной версии, приехал открывать лондонское отделение «Взгляда», но по слухам — сманивать наших лучших авторов, поскольку вздумал заняться серьёзной литературой. Я слышал, что он любит сулить писателям богатство и процветание в Америке, но не думал, что в его арсенал входят розы с камелиями. Однако не удивлен: парню не занимать того, что у нас называется наглостью, а у американцев — духом предпринимательства. Погоди, сама увидишь — он растапливал и не такие каменные сердца! В частности, сердце моей секретарши. Стыдно признаться, но это она сообщала ему о вашем маршруте и адресах. Сочла, что мистер Рейнольдс очень романтичен: «Удивительно красивый костюм и туфли на заказ!» Господи Боже! Глупая женщина так и не уяснила, что значит слово «конфиденциальность». Пришлось уволить.
Нет сомнений, Джулиет, он тебя преследует. Вызвать его на дуэль? Нет, воздержусь — он непременно меня убьет. Дорогая, я не обещаю тебе ни богатства, ни процветания, ни даже сливочного масла, но… ты ведь знаешь, что "Стивенс и Старк» — особенно Старк — тебя очень-очень-очень любят?
Поужинаем, как вернешься?
С любовью, Сидни
Джулиет — Сидни
28 января 1946 года
Дорогой Сидни!
Конечно, поужинаем, с наслаждением. Надену новое платье и налопаюсь как свинья.
Рада, что история с Джилли и чайником не опозорила «Стивенс и Старк», а то я испереживалась. Сьюзан предлагала сделать «достойное заявление» для прессы про меня и Роба — почему мы не поженились. Только я не могу. Меня сочтут недотепой, но его — совсем дураком. Не хочу.
Я ведь думала, что влюблена (дура), готовилась жить с мужем и расчищала для него место в доме, чтобы он не почувствовал себя троюродной тетушкой из деревни. Освободила половину ящиков комода, полгардероба, медицинского шкафчика и письменного стола. Выбросила мягкие плечики для одежды, заменила на тяжелые деревянные. Убрала с кровати на чердак куклу-уродца. Словом, превратила квартиру в семейное гнёздышко.
Днём перед свадьбой Роб перевозил ко мне остатки одежды и вещей, а я поехала в «Спектейтор» со статьёй для колонки «Иззи». Затем поспешила домой, взлетела по лестнице, распахнула дверь — и обнаружила Роба перед книжным шкафом. Он сидел на низкой табуретке в окружении картонных коробок и уже заклеил последнюю клейкой лентой и даже перевязал веревкой. Коробок было восемь — восемь коробок моих книг, которые он связал и хотел отправить в ссылку в подвал.
Роб посмотрел на меня и сказал:
— Здравствуй, дорогая. Не переживай из-за беспорядка, привратник обещал помочь это унести. — Затем кивнул на книжные полки и добавил: — Правда, красиво?
От негодования я потеряла дар речи! Сидни, полки — те, где раньше стояли книги, — были сплошь забиты его спортивными наградами: серебряными и золотыми кубками, синими розетками, красными лентами. Там имелись призы за все спортивные игры, в которые можно играть с помощью деревянных приспособлений: крикетных клюшек, хоккейных, клюшек для поло, гольфа, сквоша и лакросса, ракеток для пинг-понга и тенниса, весел, лука и стрел, бильярдных киев. Плюс еще статуэтки за все, что мужчина способен перепрыгнуть самостоятельно и верхом. Грамоты в рамках — за отстрел максимального количества птиц такого-то числа такого-то года, за первое место по бегу и за то, что Роб последний выстоял при каком-то отвратительном перетягивании каната с Шотландией. Я возопила:
— Как ты смеешь! Что ты НАДЕЛАЛ?! Верни книги на место!
И началось. Я выступила с речью: никто не выйдет замуж за человека, для которого главное счастье в жизни — лупить чем попало по птичкам и мячикам. Роб парировал: мегера, синий чулок. Ну, в таком духе. Любовь стремительно покатилась под откос. Пожалуй, единственной нашей общей мыслью было: «О чем, черт возьми, мы столько говорили целых четыре месяца?» Действительно, о чем? Роб пыхтел, сопел, фыркал — потом ушел. А я распаковала книжки.
Помнишь, в прошлом году: ты специально встретил меня ночью с поезда, чтобы сообщить, что мой дом разбомбили? Ты, наверное, подумал, я хохочу истерически? Ничего подобного. Я хохотала из-за иронии судьбы, ведь разреши я Робу отнести книги в подвал, я бы сохранила их все до единой.
Сидни, во имя нашей долгой дружбы разрешаю тебе не высказываться на сей счет — вообще. В сущности, буду рада, если не услышу от тебя ни слова по этому поводу.
Спасибо, что помог выследить Маркхэма В. Рейнольдса-младшего. До сих пер он обольщал меня исключительно флористическим способом, поэтому я оставалась верна тебе и Империи. Но сочувствую твоей секретарше — надеюсь, он послал ей розы, — ибо не уверена, что моя нравственность выстояла бы под напором туфель, сшитых на заказ. Если мы вдруг встретимся, постараюсь не смотреть ему на ноги — или сначала привяжу себя к столбу, а затем гляну одним глазком, как Одиссей.